Есть ли бизнес после кризиса?

«Предстоящее десятилетие спокойным не будет», – предупредил слушателей, собравшихся на лекции в Иркутске «Бизнес после кризиса», профессор Высшей школы экономики, консультант Всемирного банка, бывший иркутянин Геннадий Константинов. Его рецепт таков: чтобы оставаться на плаву, нужно формировать парадоксальное мышление, поскольку предстоит решение очень сложных задач. Так, придется научиться работать на рынках для бедных, в условиях жесткой налоговой системы, отказаться от принципов общества потребления в пользу тотальной экономии. В зале Байкалбизнесцентра собрались чиновники и депутаты, владельцы крупного бизнеса и менеджеры, ученые и студенты. Все они пришли послушать известного профессора, чтобы узнать, как в ближайшие годы изменится мир и есть ли бизнес после кризиса. Лекция прошла в рамках экспертных семинаров «Будущее Байкальского региона», которые организует Байкальская международная бизнес-школа ИГУ.

Кризис породили спекуляции

Профессору Геннадию Константинову по роду своей деятельности часто приходится участвовать в дискуссиях о кризисе. Сам он признает, что каждый раз после таких обсуждений реальность воспринимается намного сложнее, чем до. Причем среди участников всегда находятся люди, которые говорят: «Кризис закончится – и начнется старая жизнь».

– Да, кризис закончится, но старая жизнь уже не начнется, – уверен Геннадий Константинов. – И, на мой взгляд, более конструктивно обсуждать, каким станет мир после кризиса, как изменится привычный нам уклад жизни. Интересна сама природа кризиса, как он будет развиваться, куда двигаться, что с ним может происходить.

Те факторы, которые привели мир к кризису, Геннадий Константинов называет перекосами и напряжениями. Один из них – глобализация экономики, которая достигла пика, при этом институты, регулирующие экономические процессы, продолжали действовать локально. Таким образом, появились противоречия между логикой корпораций и регулирующих структур.

– Еще десять лет назад существовали оценки, которые свидетельствовали о том, что фондовый рынок США перегрет, переоценен в два раза, – вспоминает эксперт. – Уже тогда было понятно, что рынок неадекватен по цене. И в течение десяти лет власти США пытались вернуть его на место без финансовых потрясений. Как мы видим, эту задачу им решить не удалось, кризис все-таки грянул. Сразу возникает вопрос, почему это длилось десять лет, не лучше ли было устроить кризис в конце 1990-х? Он, собственно, тогда и начинался, но его пригасили. Логика проста, и она тоже связана с глобальной экономикой: переоцененный финансовый рынок США потихоньку перегревал и рынки развивающихся стран.

Геннадий Константинов считает, что настало время заняться вопросами глобального регулирования мировой экономики, и приводит такие данные: по итогам последнего десятилетия рынки развивающихся стран оказались перегреты в десять раз, а если говорить о Китае, то в 20 раз. В России стоимость акций многих компаний за это время выросла в 10–20 раз.

– А в экономику деньги пришли в таком объеме или только на фондовый рынок? – задается вопросом профессор, и сам же отвечает:

– Если акции, неважно чьи, в цене выросли в 20 раз, а эта компания ни одной бумаги не выпустила в виде эмиссии, то ни копейки в реальный сектор не пришло. То есть деньги, которые крутятся на фондовом рынке и которые пришли в экономику, неадекватны друг другу.

Эксперт считает, что сложившаяся ситуация дала возможность США трансформировать «перегретость» своего рынка на развивающиеся страны. В итоге грянул кризис и стало ясно, что когда рейтинговые агентства присваивали позитивные оценки, на самом же деле все было совершенно иначе.

– Сейчас мы находимся в условиях, когда инвесторы потеряли всякие ориентиры, не существует никакой системы координат, позволяющей говорить, куда же можно вкладывать деньги, – уверен Геннадий Константинов.

Вторым перекосом, приведшим мир к кризису, он называет стремительность появления новых финансовых инструментов. Это происходило настолько быстро, что осваивать их во многих странах, в том числе и в России, просто не успевали.

– Деривативы как финансовые инструменты в этом не виноваты, ведь они, как и любые другие, имеют свою логику, но мы применяли их неадекватно экономическим условиям, – поясняет профессор. – Молоток можно использовать, чтобы забивать гвозди, а можно им бить по голове. Такова логика любого инструмента, не только финансового.

Третий элемент, создавший напряжение, – большое количество спекуляций на фондовом рынке. Еще один перекос – привычка жить на заемные деньги. Причем если западный мир жил, по сути, в долг, то развивающиеся страны – по логике накопления. Именно поэтому, считает Геннадий Константинов, последние пока не ощутили кризис во всей его красе.

– Часто приходится слышать: где же кризис, покажите его? Ответ: пока у населения, в том числе и нашего, имеются накопления, оно живет более или менее нормально. На сколько времени этих денег хватит – другой вопрос.

Следующее напряжение – логика либеральной экономики, которая подразумевает ведение бизнеса только в интересах акционеров и менеджмента. По мнению Геннадия Константинова, такой принцип находится в противоречии с запросами общества, соответственно, нужны новые подходы.

Еще один перекос – отсутствие связи между ростом производительности труда и прибыльностью. Если первый показатель не увеличивается вовсе, то второй растет в разы. При этом огромная доля ВВП стран приходилась именно на финансовые рынки, то есть система настроена не на производство, а на спекуляцию.

Мир ждут большие потрясения

Геннадий Константинов уверен, что кризис для того и разразился, чтобы ликвидировать все эти перекосы. Если регулирующие международные институты уже не имеют реальных рычагов воздействия, то нужно придумывать новую систему. При этом профессор признает: как создать такие институты, пока непонятно. Одно очевидно – все страны в какой-то мере должны будут пожертвовать своей независимостью.

По мнению Геннадия Константинова, переход к новой экономике означает колоссальное перераспределение богатств, и процесс этот не будет мирным. Он поясняет, что речь идет не обязательно о войнах, но в том, что мир ожидают большие потрясения, сомнений нет. Произойдет перестройка всей социально-экономической системы.

– Примерно между осенью этого года и весной следующего финансовый кризис может закончиться, – предполагает эксперт. – Но это не означает, что завершатся кризисы экономический и институциональный.

Рассуждая о том, каким станет мир после кризиса, профессор склонен поддержать два из четырех сценариев развития, которые были подготовлены к форуму в Давосе.

– Один возможный выход из кризиса – более сбалансированный, чем сейчас, многополярный мир. Второй – локальное закрытие страновых и региональных рынков, а затем финансовый регионализм. Здесь логика простая и заключается в том, что в конечном итоге страны не захотят искать баланса, а решат развиваться изолированно друг от друга. Сформируются регионы, в их рамках расслоится валюта.

Одним из таких игроков являются США. Вероятно, сначала американцы попытаются решать проблемы сообща со всем миром, но потом отделятся, введут вместо доллара другую валюту, объявят свободный обмен на новые купюры, при этом будут требовать доказательств легальности денег.

Второй игрок – Азиатско-Тихоокеанский регион во главе с Китаем и юанем в качестве базовой валюты. При этом не исключается наличие локальных конфликтов между странами за право главенствования.

Для евразийской части мира прогнозы экспертов не столь оптимистичны.

– На территории Европы, России, Индии, исламских стран надеяться на единство и консолидацию смысла нет. Значит, стоит ожидать распада на более локальные зоны. Это будет длительный процесс, следовательно, экономическая нестабильность здесь надолго. Начнется дележка регионов между лидерами.

Он подчеркивает, что все страны должны быть заинтересованы в стабильности, чтобы совместно начать создавать новые институты. А основой мировой финансовой системы, вероятнее всего, станет исламская, которая, по мнению экспертов, меньше всего пострадает от кризиса, так как строится на принципах, отличных от европейской и американской.

Кредит под доброе слово

Отвечая на основной вопрос, что же все-таки будет с бизнесом после кризиса, Геннадий Константинов говорит, что финансовая нестабильность обеспечена на 10–15 лет. И в этот период, и после бизнес будет жить по формуле «риски больше, доходность меньше». Иными словами, работать придется много, а получать мало.

– Изменятся подходы к ведению бизнеса. Деятельность корпораций сместится в сферу обеспечения благоприятной жизни своих сотрудников. Эта логика давно обсуждается. Речь идет о живых корпорациях, где нет разделения «работа – жизнь». По этой линии и рушится либеральная экономика, основанная по принципу «корпорация за своего работника не отвечает, контракт подписан, зарплата обозначена, сам виноват, если недоволен». Вероятно, корпорации нового типа будут более устойчивы в непростых экономических условиях.

От самого принципа глобализации экономики, по мнению профессора, отойти не удастся, нужно будет, опять же, работать по-другому, формировать новые институты.

– Считается, что рост экономики зависит от малого бизнеса, его нужно поддерживать. Но эта логика работала только до появления глобальных корпораций, потом стала действовать другая – малый бизнес растет до среднего, а затем его покупает крупный. Следовательно, возникает пропасть между малым и крупным, среднего нет. И многие страны эту пропасть преодолеть не смогут стандартным классическим способом.

В качестве примера нестандартного подхода к решению этой проблемы Геннадий Константинов привел Китай, где было решено строить глобальные корпорации совместно с государством.

– Эта логика постепенно начинает доминировать, и мы вынуждены будем пойти по такому же пути, потому что другого пока нет. Но это требует изменения взглядов на многое – государство, чиновников, законы.

По мнению Геннадия Константинова, кризис может привести к тому, что произойдет закат общества потребления, на принципах которого, кстати, и держалась либеральная экономика, и мир перейдет к бережливому потреблению – необходимый уровень комфорта за минимальные деньги.

Налоги, считает профессор, какое-то время будут стабильными, потом же следует ожидать резкого повышения ставок – за социальную стабильность надо платить. Причем она будет достигаться только за счет выравнивания между бедными и богатыми слоями населения.

– Отсюда вывод: бизнесу придется научиться работать на рынках для бедных. Эта задача не совсем новая, но она актуальна. Опыт уже есть – работа на рынках Индии, в том числе и глобальных корпораций.

В качестве примера Геннадий Константинов приводит микрокредитование. Каким образом выдать в кредит 15–20 долларов, если на оценку рисков будет затрачено больше этой суммы?

– Ответ, который нашли, абсолютно очевиден и известен нам еще с советского времени. Контракт заключается не с одним человеком, а со всей деревней, банк фактически создает неформальный договор. Логика такова: финансовое учреждение выдает кредиты маленькими суммами, при этом затрат на оценку рисков просто нет: деньги раздаются, но с одним условием: как только кто-то перестанет возвращать долг, вся деревня лишается возможности получить кредит. По статистике, просроченной задолженности нет. Это и есть один из механизмов работы на рынках для бедных.

Произойдет и смена ориентиров в инновационной сфере, в которой сегодня тоже существует перекос: ученый исследует то, что ему хочется, а потом думает, как это использовать на практике. Такой подход отомрет, считает Геннадий Константинов. Он уверен, ученые будут создавать именно то, что требуется бизнесу, работая у него на подряде. Соответственно, появится новое звено в цепочке – технологические брокеры, которые, по сути, будут являться переводчиками между академией наук и бизнесом, они в силах понять нужды предпринимательства и сформулировать задачу науке.

– Успех в бизнесе будет зависеть от людей, которые способны генерировать уверенность, которые могут создавать стабильность, хотя бы мыслительную, – считает профессор. – Это сложная задача, когда, с одной стороны, ты должен видеть перспективу, с другой – очень тщательно и точно реагировать на происходящее в данный момент. Для этого нужно формировать парадоксальное мышление. А сам бизнес в таких условиях станет высокоинтеллектуальной деятельностью, поскольку предстоит решение очень сложных задачах в реальном режиме времени и в гораздо более жестких условиях, чем те, к которым мы привыкли до кризиса.

Екатерина Еременко

комментарии

Заместитель министра экономического развития, труда, науки и высшей школы Иркутской области Александр Анчугин:

– Думаю, что традиционные специализации региона сохранятся и после кризиса. Сами подходы к бизнесу изменятся, методы работы тоже. Рентабельность, сроки окупаемости, экономическая, социальная и бюджетная эффективность, сдержанный подход к оценке рисков выйдут на первое место, как, собственно говоря, и должно быть.

Учитывая, что экономика нашего региона носит экспортно-ориентированный характер, и тот факт, что на территории области имеется ряд моногородов с одним крупным производством, кризис очень остро даст о себе знать. При этом, с другой стороны, именно Приангарье первым ощутит положительный эффект от подъема макроэкономических показателей. И причина тут также проста – наш природно-ресурсный потенциал не зависит от конъюнктуры финансовых рынков, а масштаб залежей полезных ископаемых и ограниченность доступа к ним, с точки зрения национального и глобального рынков – лучший стимул для прихода стратегических инвесторов.

Директор управления корпоративных клиентов Байкальского банка Сбербанка России Станислав Карташов:

– Кризис приведет к смене доминирующих в российском обществе и бизнесе понятий об экономическом развитии. Как оказалось, основанный на дешевых деньгах потребительский и инвестиционный бум скоро заканчивается, а накопленные долги приходится отдавать.

В банковской сфере кризис обнажил несколько проблем. Первая – серьезное снижение качества кредитов за годы экономического бума, которое сейчас выливается в рост проблемной задолженности. Банки вынуждены реструктуризировать кредиты, а если и это не помогает, искать покупателей на проблемные долги и заложенное имущество. Это очень долгий и болезненный процесс, «расчистка» плохих долгов может занимать годы, как это было в США в 1980-х и в Японии в 1990-х.

Второе – банкам придется больше уделять внимания развитию собственной ресурсной базы: вкладам населения, средствам бизнеса. Конечно, это приведет к новому витку конкуренции, но по большому счету всем вместе придется работать на формирование потребительского доверия, развитие финансовой культуры.

И, наконец, проблема номер три – эффективность. Мы сильно отстаем от передовых стран по технологическому уровню. Кроме того, банковская сфера избыточно зарегулирована, а это огромные дополнительные издержки.

Руководитель службы занятости населения Иркутской области Виктор Макаров:

– И в период кризиса, и по его окончании на первый план выйдут высокоинтеллектуальные специальности. Я сторонник того, чтобы наша молодежь обязательно получала высшее образование. Не стоит пугаться той информации, которая очень часто вбрасывается, но не имеет под собой никаких оснований. Так, в последнее время много говорится о том, что рынок юридических услуг перенасыщен, а значит получать данное образование бесперспективно. Я с этим категорически не согласен. Юристу переквалифицироваться в какую-то другую специальность, особенно гуманитарного плана, намного легче. А если не окончил в 17–25 лет вуз, то потом уже ни во что не переквалифицируешься.

Высшее образование всегда необходимо, ведь получить навыки какой-нибудь рабочей специальности намного проще. К примеру, у вас есть «вышка» и вы собираетесь поработать водителем, потому что, допустим, настал момент нехватки людей именно такой профессии. Это очень просто. А вот человеку, владеющему навыками водителя, в 30 лет переобучиться, допустим, на экономиста или юриста очень проблематично.

Если смотреть на статистику по безработице, то сейчас ситуация не настолько ужасающая, как была в 1996–98 годах. Тогда цифры в разы превышали нынешние. За счет чего мы тогда вышли из кризиса? За счет достаточно высокой образованности населения.

Фото p1.hse.ru