Четыре года, вычеркнутые из детства
Жительница Братского района Людмила Пивинская рассказала, как ее семья жила в оккупации
Детство жительницы поселка Харанжино Людмилы Николаевны прошло в небольшом белорусском городке Лунинец. От легендарной Брестской крепости райцентр отделяют каких-то 220 км. Когда началась Великая Отечественная война, жители городка одними из первых попали под каток немецкой военной махины. Флаг со свастикой на центральной площади городка появился 10 июля 1941 года. Уже к вечеру начались массовые облавы и расстрелы. В самом Лунинце от рук немецко-фашистских карателей погибло 5384 мирных жителя, еще 2319 были угнаны на каторжные работы в Германию.
– Мы жили на краю города с мамой, бабушкой и дедушкой, потому что скотину свою держали, – рассказывает Людмила Николаевна. – Родного отца, его звали Николай Павлович, совсем не помню. Папу призвали в Красную армию вскоре после начала Советско-финской войны, он попал на передовую, но повезло – даже не ранило, хотя потери у наших были большие. После окончания конфликта продолжил службу, а потом началась Великая Отечественная война. Здесь все сложилось гораздо хуже. Будучи раненым, попал в плен, прошел лагеря на территории Польши, домой в конце концов он так и не вернулся. Следы затерялись на чужбине. Взрослые говорили, что он, скорее всего, боялся вернуться на родину, опасаясь преследований за то, что был в плену. Не знаю, может, он как-то поддерживал связь, или это были догадки взрослых. Немцы зверствовали страшно, первыми пострадали евреи, их расстреливали за городом. Были в городе и власовцы, не знаю, как мама меня уберегла, ведь мы четыре года жили под властью захватчиков.
Дочь партизан
– Мама была тесно связана с партизанами. Она успевала сходить в лес, чтобы передать какие-то сведения. Днем работала на кухне в немецком ресторанчике, знала, что происходит в городе. Как ей удавалось незаметно уходить и возвращаться, не скажу, маленькая еще была. Но навсегда остались детские ощущения, когда ночью просыпаешься и становится страшно от того, что мамы в доме нет. Дедушка через подпольщиков был связан с партизанами. Ездил на лошади в лес за хворостом и как-то с ними общался. Линия фронта была далеко на Востоке, но у нас действовало подполье, два крупных партизанских отряда не давали немцам покоя, один из них так и назывался – Лунинецкий.
– Людмила Николаевна, бойцы 1-го Белорусского фронта освободили городок Лунинец 10 июля 1944 года, вы помните этот момент?
– Перед отступлением немцы усиленно угоняли трудоспособное население города в Германию. Мама говорила, что отбирали в первую очередь девушек и женщин 20-х годов рождения, то есть в самом расцвете сил. Один раз мама всех собрала, мы ушли и спрятались в лесу. Это случилось как раз перед освобождением, видимо, она сама узнала или кто ей сказал, что вот-вот угонят ее в рабство.
Долгая дорога в Сибирь
– После освобождения ваша семья так и осталась в родном городке?
– До 1948 года там жили, а потом мама перевезла нас в Москву, говорили, что завербовалась на железную дорогу. Тогда ведь многие уезжали на крупные стройки, в том числе в Сибирь, чтобы прокормить себя и семью. У меня появилась возможность учиться, я окончила лесомеханический техникум, затем в Красноярске проходила курсы повышения квалификации. В 1958 году оказалась под Братском, получатся, из белорусских лесов перебралась в сибирские.
На дне Братского водохранилища
– Что из себя представлял поселок Харанжино в то время?
– Его, можно сказать, не существовало еще. Стоял один домик, в котором пили чай, и все. Здесь готовили ложе под затопление, таких заливов не было и в помине. Где сейчас стоит вода, стояла сплошняком тайга. По сути мы работали на дне Братского водохранилища. Строительство началось два года спустя. Поселок вырос мгновенно, здесь было несколько общежитий, клуб, аэропорт оборудовали. Самолет Ан-2 в Братск по несколько раз в день летал, по воде регулярно ходил «Метеор». Центральная контора находилась в деревне Атубь, леспромхоз поэтому так и назывался – Атубский. Сюда ехали работать со всего Советского Союза, все только и говорили про строительство Братской ГЭС. Мы ходили шесть километров на лесоучасток, еще затемно выходили, чтобы успеть, и вечером возвращались.
– Зверья в лесу наверняка полно было, не боялись ходить?
– Зверя, птицы много водилось, но мы молодые были, даже не думали об этом. Нас больше донимала мошкара, в безветренную погоду ужас как много ее было.
Одна вырастила шестерых детей
– Когда еще не существовало Харанжино, вы где жили?
– Вот тут недалеко стояла такая старинная деревня Варгалик, там еще до революции народ жил, царь сюда народ ссылал. А жили вблизи речек, поэтому, когда начали заполнять ложе, все эти деревни и поплыли, жители массово переезжали на новые места. В 1974 году Варгалик начали переселять, но мы в Харанжино переехали раньше и по другой причине. Я уже была замужем, в семье дети подрастали, а в Варгалике не было школы. Здесь дом купили, жили нормально, а потом все обрушилось.
– В каком смысле обрушилось?
– Муж бросил, оставив меня одну с шестью детьми на руках. Так и было, не вру, в Харанжино все про это знают.
– Людмила Николаевна, а как вам удалось в одиночку поднять на ноги шестерых детей?
– Не просто поднять, но и всем дать высшее образование. У меня четыре дочери и два сына. Было время, когда старшие Лена и Света одновременно учились в институте. Я попросилась на лесоучасток на инженерную должность, там денег побольше платили. Работала по три смены без отпусков. Тут ведь лесовозы сутками ходили, вокруг поселка лежали огромные штабели леса. Хозяйство держала, корову, огород большой сажала. В трудную минуту вспоминала маму, свое детство и, знаете, радовалась, что не бомбит никто, остальное казалось тогда не таким сложным. Сейчас все позади, живу спокойно, здесь вообще у нас хорошо и тихо.
– Население в Харанжино становится меньше, у вас не было желания перебраться из-за моря к детям?
– Если по молодости были мысли куда-то переехать, то сейчас все и здесь устраивает. Пенсию платят, врачи приезжают обследовать нас, стариков. Я богатая бабушка, у меня 16 внуков, двое правнуков, они приезжают навестить меня. Сейчас важно внимание, все остальное у меня есть.
