Анатолий Иванишин: Из космоса не видно границ
Анатолий Иванишин – четвертый иркутянин, побывавший в космосе за всю историю полетов на орбиту Земли.
Он отправился на Международную космическую станцию 14 ноября 2011 года в качестве бортинженера космического корабля «Союз ТМА-22», а вернулся 28 апреля 2012 года.
Он пробыл в космосе 165 суток. Все это время в Москве его ждали супруга и сын, а в Иркутске волновались родители. Анатолий Иванишин регулярно бывает в родном городе. Вот и этой осенью он прибыл на малую родину в рамках визита Иркутского землячества «Байкал» и дал интервью корреспонденту «Областной».
– Анатолий, расскажите о своих ощущениях во время полета в космос.
– Наш полет на станцию занял двое суток. Экипаж садится в ракету примерно за два часа до старта и тщательно проверяет оборудование. Если все в порядке, то можно послушать музыку. Когда двигатель ракеты начинает работать, экипаж чувствует вибрацию. Ракета трехступенчатая, поэтому нагрузка неравномерная. После того, как третья ступень носителя отработала, и полезный блок отделился от нее, происходит довольно энергичный толчок. Время полета, которое отделяло нас от невесомости, составляло примерно девять минут. После этого корабль летит автономно. Экипаж контролирует раскрытие антенн, работу солнечных батарей, продувку двигателей, а потом начинает проверку герметичности. Если все в порядке, то можно открыть стекло гермошлема и снять перчатки. Орбита выведения корабля составляет порядка 200 км, а высота МКС – 400 км. Поэтому дальнейший путь до станции корабль делает за счет собственных двигателей.
– Говорят, это самый тяжелый в физическом плане период полета?
– Это действительно так. Корабль двигается пассивно, и все, кто в нем находится, чувствуют себя плохо. Есть такой термин «болезнь движения», суть которого в том, что вестибулярный аппарат реагирует на переход в невесомость весьма неодобрительно. Все космонавты переносят это по-разному. Например, российская школа считает, что сопротивляемость организму невесомости поддается тренировке. Есть и медикаментозные средства, но врач нашего экипажа посоветовал обойтись без них.
– Космонавты на станции встречают вновь прибывший экипаж?
– Конечно, накрывают праздничный стол, не только из-за того, что это событие в космической жизни. Но и потому, что условия пребывания на корабле – спартанские, пища только холодная, корабль постоянно вращается, а места в нем примерно как в старом «запорожце». А на станции все гораздо лучше – большое пространство, есть горячая еда и человеческий туалет.
– Как выглядит с такой высоты Земля?
– Как огромный шар, и чтобы увидеть ее от края до края, нужно вертеть головой. Конечно, лучшие условия наблюдения за объектами возникают, когда вы пролетаете строго над ними. У нас есть программа, которая позволяет задавать параметры наблюдения тех объектов, которые вас интересуют.
– Наблюдали ли вы за Иркутском и Байкалом?
– За сутки мы 16 раз огибали планету. Я днем и ночью старался посмотреть на нее, когда мы пролетали над Иркутском. Сначала пользовался навигационной программой, а позже уже стал определять взглядом. Байкал – просто огромный, но мы в основном проходили по его южной части, и это не самые лучшие условия для съемки, а вот для Иркутска – неплохие, потому что он находился почти прямо под станцией. Хотя из космоса интересно наблюдать за всей планетой. Проект МКС – международный, астронавты из 15 стран побывали на ней, так что чувство общего дома внутри станции усиливается.
– Как складывался ваш обычный день на станции?
– Вся жизнь на борту станции расписана. Мы получаем предварительный план на неделю и детальный на день. Обычно это подъем, завтрак, конференция с центром управления, которой не только начинается, но и заканчивается день. После этого каждый космонавт работает по своему плану, а именно проводит различные эксперименты в условиях невесомости. Большое внимание уделяется поддержанию работоспособного состояния станции, потому что она летает уже 13 лет, и некоторые ее агрегаты требуют плановой замены, а некоторые ломаются неожиданно. Ежедневно два часа космонавты тратят на занятия спортом.
– Это важно делать именно в условиях невесомости?
– Да, потому что там мы не ходим, а летаем, и наши мышцы начинают атрофироваться. Также нет необходимой нагрузки и на сердечно-сосудистую систему.
– А каково это жить в условиях невесомости? Есть ли какие-то неудобства?
– Есть незначительные, но их меньше, чем преимуществ. Например, в космосе никто не ходит, все летают, для того чтобы попасть в другой модуль, достаточно оттолкнуться руками. Там можно выполнять различные кувырки, которые на Земле доступны только акробатам.
– Мне всегда было интересно – как спят в космосе?
– В космосе нет кроватей и подушек, а есть спальные мешки. Кстати, там для того, чтобы выспаться, мне хватало пять часов, хотя на Земле нужно восемь. В первые две недели хотелось почувствовать подушку под головой, повернуться на бок, но потом я привык, ведь тело в невесомости расслабляется и принимает позу зародыша.
– А как насчет питания?
– Вопреки расхожему мнению, космонавты едят не из тюбиков, на самом деле в этой упаковке находится только российский мед и какая-то приправа. Вся еда либо консервированная, либо сублимированная. Какое-то время рацион на станции состоял наполовину из российских и американских продуктов. Но сейчас от этого отказались, и экипажи пользуются своей едой. Решение не самое лучшее, потому что у каждого есть свои исключительные продукты. Например, большой популярностью у всех экипажей пользуется российский творог, а у американцев очень вкусный йогурт.
– Вы с детства мечтали стать космонавтом?
– Трудно сказать, но, безусловно, какой-то интерес к космонавтике у меня был, ведь я даже ходил в иркутский клуб юных космонавтов, где мы занимались астрономией. Когда я служил военным летчиком, мой коллега Дмитрий Кондратьев узнал о наборе космонавтов и принял в нем участие. Я тоже решил попробовать, и со второго раза у меня получилось.
– Значит, история про то, что вы проводили рейтинг училищ и поступили в то, откуда вышло большее число космонавтов, – не более чем «утка»?
– Получается, что так. Но из Черниговского высшего военного авиационного училища действительно вышло много космонавтов. Правда, почему я туда хотел поступить, я не знаю, но сейчас нисколько не сожалею о своем выборе и очень горжусь тем, что окончил этот вуз.
– Но ведь вначале вы учились в Иркутском политехническом институте?
– Да, с первого раза мне не удалось поступить в летное училище, поэтому год я учился на авиационном факультете по специальности самолетостроение.
– Откуда же у вас стремление стать летчиком?
– Возможно, потому, что этого сначала хотел мой папа, а потом я и сам проникся этой идеей и нисколько не жалею о выборе профессии. Кстати, меня до сих пор не покидает желание летать.
