Эвенкийская Тетея
Деревня Тетея в Катангском районе – одно из старых, традиционных эвенкийских поселений. Когда эвенков перевели на оседлый образ жизни, многое изменилось в их судьбе. Цивилизация принесла не только блага, но и трудности. Часто за многолетнюю историю горела вокруг Тетеи тайга. Многое пришлось пережить местному населению, но деревня выжила и сохранилась. Чтобы увидеть, как сегодня живут северные эвенки, корреспондент «Областной» побывала в отдаленном поселении.
От стойбища до деревянного дома
Вопрос о том, сколько километров до деревни, у моих спутников – мэра района Сергея Чонского и консультанта по охране труда Владимира Дудельзона – вызывает улыбку. Прямой дороги до деревни нет, по зимнику – технологическим профилям – можно проехать только там, где уже прошли геологи. Интересоваться, сколько времени займет поездка, на севере тоже не принято, чтобы не сглазить и без того трудную дорогу. Примерно 140 км предстоит преодолеть нам по зимней тайге на военном «Урале».
Тетея, расположенная в верховьях одноименной речки, впадающей в Тунгуску, прошла все этапы развития – от чума, стойбища до деревни. Коренное население издавна занимается оленеводством.
Оленевод Елена Сычегир из стойбища Чувыкар, с которой я познакомилась в Ербогачене, рассказала об оленеводческом быте. В стойбищах живут семьями, выращивают оленей, занимаются лесным промыслом. Олени для эвенка – средство передвижения, сырье для одежды и строительства чума, мясо для приготовления пищи.
– Мы обычно не говорим, сколько у нас оленей, нельзя. Животных всех знаем по именам. Они очень пугливы, из чужих рук ничего не возьмут. Разве что только соль, очень ее любят, – рассказала Елена.
Со спины оленей берут жилы – это самые прочные нитки. С помощью них шьют одежду и обувь – парки, ичиги. Елена с отцом когда-то жили в устье реки Верхняя Кочема, в 30 км от Ербогачена. Самое страшное для оленей – волки, рассказала оленевод. Раньше охотники стреляли по ним с вертолета, рассыпали отраву. Сейчас способа справиться с волками почти нет. За шкуру хищника промысловикам не платят, охотиться на них невыгодно – только патроны переводить, говорят эвенки.
Трудный зимник
Дорога – колея в лесу, по которой может пройти только тяжелая техника. Вокруг – горевшая много лет назад тайга. Наш «Урал» едет по технологическим профилям, отработанным геофизиками – сейсмиками. Вывороченные с корнями деревья свалены бульдозером. Лесничества в районе нет, вырубки идут стихийно и бесконтрольно. Через каждые сто метров на дороге черная земля – следы взрывов. Рядом установлен колышек с номером, на котором повязана красная ленточка. Здесь отработали изыскатели. Почти вся территория района перечерчена такими профилями. С помощью специальной аппаратуры геологи изучают содержание недр, чтобы найти признаки нефти. Там, где большая ее концентрация, устанавливают пробные буровые вышки. Где подтверждаются большие запасы нефти, начинается промышленная откачка.
Карты профилей среди таежников – особая ценность. Их передают из рук в руки, делают копии и благодаря им ориентируются в охотничьих угодьях.
У водителя Сергея Лебедева – 28 зимников за плечами, сотни километров прошел он по тайге. Номера на таежных профилях для него – как названия улиц. Он легко читает следы животных – где прошел сохатый, где пробежал волк. Стайки тетеревов взлетают почти из-под колес.
– Тайга не та стала, – рассказывает Сергей. – До отдаленных охотугодий выше Еремы за 250 километров почти не добраться. А там, где работают геологи и нефтяники, зверю делать уже нечего, уходит. Зимовья и пикеты (места стоянок с банями и столовыми. – Авт.), которые попадают в промышленную зону, тоже можно считать потерянными. Охотников вышибли из Преображенки, многие даже компенсацию не получили за свои зимовья.
Мы проезжаем ледовую переправу близ деревни Оськино, что в 60 км от Ербогачена. По деревне неприкаянно бродят несколько коров и лошадь. Когда-то тут был коопзверопромхоз, сейчас живут с десяток безработных. По пути встречаем временную вахтовку и остов бульдозера, утонувшего в болоте.
Лесозаготовка, таежный промысел и найм на работу – вот чем занято сегодня местное население. Средняя зарплата в районе 13 тыс. рублей, в экспедициях можно получить до 45 тыс. рублей. Местные автоперевозчики, которые возят топливо для экспедиций, получают 7–8 рублей за тонно-километр. Водители не имеют статуса юридического лица, выйти на аукцион не могут, потому бесправны и соглашаются на любые условия. За то, что будешь «качать права», можно и поплатиться рабочим местом.
Река Лима, по которой мы едем, уже показывает свой весенний характер. Из-за ранней оттепели на реке заметны большие полыньи. Наша машина будет одной из последних, проехавших в этом сезоне до Тетеи.
Когда растают реки, по воде пойдут большей частью самодельные баржи и катера. Их называют «пиратским флотом», многие не зарегистрированы в инспекции по маломерным судам. Но их строят и эксплуатируют. А как еще добраться до отдаленных деревень, чтобы завезти продукты и бензин?
Дорога проходит уже по лесотундре. Карликовые сосны, обросшие лишайником, утопают в снегу. Вертолетная площадка близ Тетеи заросла лесом. Десятки лет сюда не летает авиация.
Там, где горела тайга
В Тетее нас встречает староста Любовь Самохвалова. Она – фельдшер, продавец магазина и вообще – самый главный человек в деревне. Машина привела в Тетею продукты, которые здесь уже на исходе. «Урал» перегоняют к старому деревянному магазину, мужчины, среди которых трое местных, помогают разгружать мешки.
– Мука будет, – радуется Любовь Самохвалова.
Один из местных жителей стеснительно рассматривает содержимое большой коробки.
– Вот, Борис, компот нам даже привезли, – улыбается продавец.
Продукты деревенским тяжело достаются, местные мужики почти все время в тайге.
На главной улице деревни стоят снегоходы – незаменимый транспорт для этих мест. Крупные собаки лайки дружелюбны к приезжим.
Близ магазина – дощатая, щербатая конюшня. Рядом – дымокуры, которые жгут летом, чтобы отгонять от оленей надоедливую мошку.
Свет в Тете дают на шесть часов в сутки, но вот уже неделю электричества нет, кончился бензин, нечем запустить дизель. Эвенки топят печи и пользуются керосиновыми лампами. Привыкли.
Приезд машины в деревню – большое событие, поэтому к магазину собираются практически все местные. А живет в Тетее 36 человек.
Часть мужчин в тайге, при оленях, рассказывают они нам. Почти все – таежники. Охотникам приходится тяжело, а порой и откровенно не везет. Охотник Владимир Глазырин в тайге отморозил ногу, да еще медведь соболей добытых съел. Значит, денег не будет, и продукты в магазине придется опять брать в долг.
Много раз горела тайга вокруг Тетеи. Старожилы рассказывали, как, спасаясь от стихии, вместе с детьми, оленями и с прихваченным второпях домашним скарбом сидели в реке, пережидая, пока огонь отойдет от деревни. На десятки километров вокруг выгорала тайга. Но в низкой озерной пойме Тетеи всегда оставались невыгоревшие участки леса, в которых снова восстанавливалась жизнь.
– Сорок лет здесь живу, – рассказывает Любовь Самохвалова. – Приехала из Иркутска по распределению, так и осталась. Муж Виктор – оленевод. На недавнем празднике – Дне охотника и оленевода он участвовал в гонках оленьих упряжек. Выскочившая ниоткуда собака напугала оленей, повозка перевернулась. Неудача на гонках огорчает Виктора по сей день.
В семье шестеро детей, есть внуки. 7 апреля Виктор и Любовь отметили 40-летние со дня свадьбы.
Пять невест на деревню
Тайга – единственный источник существования эвенков. Охота, разведение оленей – их исконное занятие, к другому способу добывания средств на жизнь они не приучены. Раньше в Тетее был коопзверопромхоз, охотники сдавали соболей, мясо и рыбу. Ее и сегодня в реке полно, именно река кормит эвенков. Работы в деревне нет. Но тетейцы, как правило, никуда не уезжают.
– Тут мы и останемся до конца. Куда ехать на старости лет, – вздыхает Любовь Самохвалова.
В Тетее всего пять женщин. Молодым охотникам жениться не на ком.
– Даже если присмотрят в другом селе невесту, не хотят девушки к нам ехать, – рассказывает местная жительница Ольга Каплина. – Последний ребенок в Тетее родился восемь лет назад. Население стареет.
Пока разгружают продукты, общинный конь Красавчик ходит за людьми и просительно заглядывает в глаза.
– Голодный он, сено растоптал, раскидал. А сена-то мало было, дожди лили осенью. Вот теперь диета у него, – рассказывает староста.
К нам подходит Анна Сычегир и зовет к себе пить чай. Анна живая, гостеприимная и тараторит без умолку. Дом у нее – сама скромность, старая мебель, старые коврики. Зато прибрано и тепло. Аня тоже рада, что теперь деревня будет с продуктами.
– Осенью мужикам на охоту идти, а что с собой в тайгу брать? Продуктов не было, муку горстями на всех делили, – рассказывает хозяйка.
Продукты в Тетее дорогие. Новый товар пришел по новой цене – литровая бутылка растительного масла – 100 рублей, чай – 250 рублей пачка. Шесть лет в Тетее действует сухой закон. Водку сюда завозить запрещено, чтобы не спаивать коренных жителей. Однако сказать, что местные вообще не пьют, будет неправдой.
Деревенские обступают мэра Сергея Чонского и подробно рассказывают о своих проблемах. Но при этом говорят лишь о самом необходимом – про бензин, продукты, стройматериалы.
– Главное – известки бы нам привезти, дома будем белить. Рубероид нужен еще, крыши крыть.
– Мебель бы вот еще купить, – мечтает Анна Сычегир. – В райпо за диван просят семь соболей, а где я их возьму, сама не охочусь.
Мэр района обещает поговорить со специалистами райпо и решить вопрос.
Анна – вдова, у нее двое детей живут в интернате в Ербогачене, старший сын Степан – в тайге. Когда парень подрос и стал таежничать, семье стало полегче. Но отдаленность от райцентра делает жизнь очень трудной.
– Я два года в Ербогачене не была. На моторной лодке плыть – на третий день доберешься. По дороге погреемся в зимовье, что на реке, и дальше плывем. Дети устают, плачут, – рассказывает Анна. – А порой и на лодке добираться проблемно – из-за отмелей на реке.
Она жалуется на соцзащиту, которая не помогает семье без кормильца.
– А вы заявление на оказание помощи писали? Как зовут вашего специалиста в соцзащите, знаете? – спрашиваю я.
– Не знаю, заявления не писала.
Эвенки бесхитростные, как дети. Добрые, приветливые. И беспомощные.
Тетею местные власти называют благополучной деревней. Заведующая ербогаченским интернатом, где живут дети из глубинки, Ольга Трофимова, подчеркивает, что самые ответственные родители, которые всегда проведают своих детей, присылают посылки, живут именно в Тетее.
Коров в деревне не держат, есть две общинные лошади, на которых возят воду и дрова. Деревенские сами делают лодки, рыбачат, растят огороды, собирают ягоды и грибы. Правда, в последние годы грибы вокруг деревни съедают олени, очень любят это лакомство.
На самовыживании
– Досуга в деревне никакого, клуб пустили на дрова, – констатирует Владимир Дудельзон. – А то я, бывало, в том клубе и собрания проводил.
– Не нужен вам клуб, выходит? – спрашиваю местных.
– Да как не нужен! – волнуются женщины.
– А зачем на дрова-то разобрали?
– Так упал бы, старый уже был, – простодушно объясняют тетейцы.
Пилорама деревне нужна, лес пилить нечем. Вокруг тайга, а в Тетее доски не найдешь. Фельдшерско-акушерский пункт здесь хоть и закрыт, но помощь медицинскую на месте можно получить у специалиста. Болеют в основном ОРЗ, фельдшеру приходится лечить и бытовые травмы.
– Крайне мало внимания уделяется отдаленным деревням, забыли про них. Люди в Тетее, как и во всем районе, – на самовыживании. Необходимо увеличить для деревни ассортимент продуктов, завоз топлива, решить вопрос с дорогой, – комментирует мэр района Сергей Чонский.
Через неделю в Тетею пойдут бензовозы, повезут топливо. Перед отъездом водитель нашего «Урала» сливает местным 10 литров солярки – заправлять керосиновые лампы.
Мы возвращаемся уже затемно. Путь в оба конца занял 12 часов. По дороге убеждаюсь в северной взаимовыручке. В колее, в безнадежной попытке выбраться из снежного плена, буксует встречный «КамАЗ». Машина шла в Киренск и встала на бездорожье. «Урал» легко вытаскивает незадачливый грузовик.
Если бы все проблемы северян решались также быстро…
Людмила Шагунова
Фото автора
