11.09.2013 07:15
Рубрики
Культура
Теги
11.09.2013 07:15

Драматургия слова от Марины Брусникиной

Два спектакля из четырех, представленных на гастролях МХТ им. А.П. Чехова в Иркутске – «Дворянское гнездо» и «Пролетный гусь» – поставила заслуженная артистка РФ и режиссер Марина Брусникина. Обе постановки поразили свежестью интерпретации при минимуме выразительных средств. «Дворянское гнездо» вдруг стало актуальной классикой, а «Пролетный гусь», отмеченный Государственной премией, и вовсе спектаклем про сегодняшний день. Без стеснения пользуясь всеми возможностями литературного театра, Марина Брусникина создала свой глубокий, но понятный каждому зрителю сценический мир, где драматургия возникает внутри самого текста. О своем восприятии классики, режиссерской концепции и понимании роли театра она рассказала корреспонденту «Областной».

– Марина Станиславовна, как, на ваш взгляд, сегодня нужно ставить классику, чтобы она выглядела актуальной?

– У меня нет разделения на классику и не классику, для меня Пушкин – современник, равно как и Тургенев. Просто когда я перечитала «Дворянское гнездо» уже в сознательном возрасте, то увидела, что этот роман совсем не про дворянство, которого сегодня нет. Мне показалось, что там рассматриваются отношения между людьми – такие же, как в современном обществе.

Моя задача как режиссера – дать зрителю ощущение, что это спектакль про него, тогда возникает сопереживание героям. Способы же воплощения классики могут быть абсолютно разными. Для меня главное – чтобы не было вранья и театральности, когда зрители начинают смотреть на происходящее как на историческую картинку.

– Но от исторических реалий не уйти, ведь главное препятствие между Лизой и Лаврецким – невозможность развода?

– Вовсе нет. Конечно, в какой-то момент возникает вопрос: почему же он не развелся? Но даже если бы он мог это сделать, Лиза все равно не вышла бы за него замуж. Тут дело в непостижимом начале, которое есть в этой девушке. Она уверена, что должна все отмолить за всех. Бывают такие люди на земле, для которых личное счастье не главное. По ним, наверное, мы себя мерим. Если бы они не встречались, то и мир был бы другим.

– Как вам работалось со звездой Дмитрием Дюжевым, который исполнил в постановке роль Лаврецкого?

– Дмитрий Дюжев – удивительный артист, который, несмотря на свой звездный статус, если соглашается работать с тобой, то делает это на совесть. Он, кстати, очень послушный актер.

– Что же вас затронуло в «Пролетном гусе»?

– Виктор Астафьев обладает мощнейшим писательским даром – делать посторонних людей родными. Когда мы ставили спектакль, практически все артисты начинали вспоминать своих родных и близких. Астафьев – не бытовой писатель, ведь обычные ситуации вдруг вырастают у него до масштаба вселенских. Мне всегда хочется, чтобы зрители в театре имели возможность порадоваться, поплакать или задуматься о чем-то. Наверное, поэтому мы уже 12 лет играем этот спектакль, сделанный на чистом энтузиазме, практически тем же составом. Кстати, артисты перед выходом на сцену волнуются каждый раз, как в первый.

– Видно, что они играют на совесть…

– Это такой театр, такое воспитание, ведь в МХТе нет халтурящих людей. Плюс, конечно, планка, которая держится благодаря Олегу Табакову. У нас много всяких экспериментов и программ с авторами и режиссерами из разных стран. Например, читки современных пьес, которые часто вырастают в спектакли. Я веду целое направление «Круг чтения», в рамках которого мы регулярно проводим вечера по современной прозе и поэзии. В прошлом году сделали «Ночь поэзии», сейчас будем создавать «Пространство прозы» на всех сценах сразу. Мы – живой театр.

– Когда будучи актрисой, вы почувствовали в себе способность и желание ставить?

– Никогда не хотела этим заниматься, но Олег Павлович Табаков – мой крестный отец в режиссуре – посоветовал попробовать. Мне было легко, поскольку я к тому времени уже долго преподавала. Наверное, у меня были какие-то организаторские способности, но идея ему пришла в голову, когда я начала делать в театре вечера прозы и поэзии. Тогда возник «Пролетный гусь» Астафьева, и дальше уже пошло-поехало.

– Как у вас возникают идеи новых спектаклей?

– Идеи возникают, в основном, у Олега Павловича. Так произошло с моей последней премьерой в МХТе – «Письмовник» Михаила Шишкина. Табаков прочитал этот роман и предложил мне, хотя на тот момент у меня была другая идея. Но когда я прочитала, меня это так потрясло, что я согласилась ставить именно этот материал.

– На ваш взгляд, театр – трибуна, кафедра или нечто иное?

– Я не думаю, что искусство может так глобально кого-то воспитать, но на те несколько часов, пока зритель сидит в зале, он наш, ведь на него идет воздействие каких-то мыслей, энергий. Важно то, что потребность в театре у зрителей есть. Поэтому театр до сих пор жив, но сейчас мы являемся свидетелями того, как он переходит в другое состояние.

– В какое?

– Долго театр по Станиславскому рассказывал о переживаниях людей, как в жизни. Но многие молодые люди сейчас не понимают, а зачем как в жизни? Выросло целое поколение, которое не хочет верить в то, во что заставляли верить нас. Они реально ищут свое и идут туда, где мы еще не были. Благодаря этому появляется много интересных режиссеров. Из совсем молодых – это Марат Гацалов, Дмитрий Волкострелов и другие. Я хорошо отношусь к любым экспериментам, если это талантливо. Кроме того, сейчас много технических возможностей, не нужна четвертая стена, можно петь, плясать и использовать видео, и уже не нужны декорации. Театр все больше переходит в действо.

– А как насчет современной драматургии?

– Могу назвать две фамилии, безусловно, талантливых драматургов – это Максим Курочкин и ваш земляк Иван Вырыпаев.

– Когда вы преподаете, чему самому главному пытаетесь научить артистов?

– Я все свои силы трачу на то, чтобы они научились соответствовать тому, что заложено в них природой. Я стараюсь сделать так, чтобы человек, в первую очередь, поверил в себя, понял свои сильные стороны. Отсюда, кстати, вытекает не только профессия, но и умение жить. Мне кажется, мы живем в таком мире, когда подчас коммуникативные навыки важнее всего остального. Ты можешь быть сто раз одаренным, но ничего у тебя не получится, потому что важно уметь существовать в плотной людской среде. Что касается профессии, то школа тут, безусловно, нужна, ведь она учит работать над собой, дает культуру и образование. Но в ситуации, когда артисты попадают к разным режиссерам, нельзя учить их работать только так, а не иначе. Важно, чтобы они умели слышать, никогда не настаивали на своем, понимали, что артист – это орудие в руках режиссера.

– Как вы сами пришли в актерскую профессию?

– Я не из творческой семьи, но мама меня с сестрой-близнецом в девятом классе отвела в литературную школу, потому что нам было скучно в обычной. Я училась в актерской группе, но не собиралась быть актрисой. Сначала хотела поступать на театроведческое отделение. Но в последний момент у меня возникла мысль: «Что ж я буду изучать и оценивать то, что делает кто-то другой?» И поступила в Школу-студию МХАТ на курс Олега Ефремова. А сестра закончила институт иностранных языков и сейчас занимается бизнесом, хотя тоже очень любит театр.

– Не пожалели, что выбрали эту профессию?

– Никогда не жалела, хотя были очень тяжелые периоды. Мой папа однажды сказал мне: «А где легче? Везде трудно!»

– Над чем вы сейчас работаете?

– Выпускаю в ноябре в Российском театре молодежи спектакль по повести Тимура Кибирова «Лада или радость».

– Сейчас много говорят про падение нравов, засилье «Камеди-клаба», как вы на это смотрите?

– Вы знаете, я так люблю «Камеди-клаб». Мне кажется, это очень смешно, и ребята – большие молодцы.

– То есть всеобщую истерию по этому поводу вы не разделяете?

– Не нужно грести против течения времени, ведь эта река все равно победит. Конечно, по мере сил надо противостоять отрицательным явлениям. Я, например, не работаю в антрепризе. У меня был такой опыт, когда артисты предложили по-быстрому заработать денег. Я поняла, что настолько беспомощна в этом жанре, что несмотря на прекрасную пьесу, замечательных артистов, мне неинтересно, скучно этим заниматься. В итоге, мы сыграли несколько спектаклей, после чего артисты все разругались, и я дала себе зарок – больше антрепризу не ставлю!

– То есть, чтобы поставить то или иное произведение, вам должно быть как минимум не скучно?

– Должно быть интересно что-то разгадывать, бороться с материалом. Мне важно вытащить главное – то, что изменило мой взгляд на мир, и на эту мысль уже нанизывать все остальное. Разбор текста для меня – самое важное. Когда к каждому слову задаешь вопрос «Почему?», моментально возникает драматургия внутри слов. Когда я ставлю спектакль, то всегда ориентируюсь на себя, и, как правило, оказывается, что таких людей много в зале.

– Отличается ли публика в Иркутске от постоянных зрителей МХТ?

– Нет, ведь Иркутск – город театральный. У вас такой красивый театр, такая сказочная сцена. И я счастлива, что, наконец, сбылась моя мечта побывать на Байкале. Кстати, у нас в труппе очень много людей из Иркутской области и Сибири.

– Есть ли какие-то отличительные черты у сибиряков-актеров?

– Конечно, есть! Очень мощные характеры, сильные темпераменты. Им приходится в Москве себя обтесывать, иногда ломать. И дарования очень мощные, ведь у вас такая природа, такая ширь, которая и на душе отражается. 

– Слышала, что помимо всего прочего вы еще выступаете как певица?

– Да, как говорится, старость меня дома не застанет (улыбается). Моя подруга актриса Алена Хованская, которая закончила музыкальное училище, нас организовала. И мы вчетвером – Кристина Бабушкина, Ольга Литвинова, она и я, сначала репетировали по гримеркам. Потом сделали концерт на новой сцене. Театр нас поддержал, нам дали возможность сделать аранжировки, оплатили прекрасных музыкантов, отправили на гастроли. Недавно мы были в Кемерово. Я стояла на сцене и думала, ну вот об этом точно никогда не мечтала – позади музыканты, впереди полный зал. Но это лишь железное доказательство того, что в жизни все зависит только от тебя.