«Нам важно подавить пожар в зародыше»
Последний лесной пожар в этом году случился 3 сентября. Горело недалеко от поселка Большая Речка. Это был 59-й пожар в Иркутском районе и 859-й по области. Патрульный самолет засек его, когда он еще не набрал полную силу. Выбросил пятерку парашютистов. Думали управиться быстро, но горел торфяник, окапывать его было бесполезно, огонь пробирался под землей. Пришлось отступать, выискивая твердую землю.
Потом весь месяц ни одного дымка. К концу сентября начальник базы авиационный охраны лесов Анатолий Сучков принялся подписывать заявления на отпуск. К тому времени, как мы встретились, он уже две сотни подмахнул и третью начал. Теперь он своих парней не скоро увидит. Вернутся они к Новому году, и начнется привычная круговерть: техника безопасности, медицинская комиссия, прививки от энцефалита, десантирование с вертолетов, парашютные прыжки… Как правило, к середине апреля тайга начинает гореть, и они к тому моменту, получив допуск, должны быть готовы вылететь на задание.
Искусственный дождь хорошо, а парашютисты лучше
– Нынче повезло, пожары подзадержались, – рассказывал он, оторвавшись от бумаг. – На юге они начались 24 апреля, а на западе еще позже – 28 числа. Нас по весне больше донимают даже не лесные пожары, а любители выжигать сухую траву. Май – месяц ветреный, а трава горит как порох, ну и давай пластать. У нас порой телефон разрывается от звонков: спасите, огонь уже подходит к дому. Ребята целыми днями мотаются на машинах, спасая чужое имущество.
Настоящая работа начинается в конце мая. Самый горимый месяц – июнь. Особенно в южных районах. К его середине пожары, по заведенной природой традицией, перемещаются на север. В самых отдаленных районах – Катангском, Бодайбинском и Мамско-Чуйском – пожары, как правило, не тушат: леса там малоценные, и затраты превышают стоимость ущерба. Исключение только в тех случаях, когда огонь угрожает населенным пунктам. Этим летом дважды выбрасывали парашютный десант в Катангском районе, отстаивая от огня поселки: Бур и Токму.
Прошлым летом провели испытания, а нынче уже широко применяли новый способ тушения пожаров с помощью вызывания искусственных осадков. Ищут подходящую облачность и расстреливают ее с самолета Ан-26 ракетами, начиненными йодистым серебром. Вокруг его кристалликов начинает конденсироваться влага. Капли постепенно растут, набухают, пока под своей тяжестью не обрушиваются на землю.
Дело это непростое, тут целая наука. Нужно рассчитать время созревания дождя, скорость ветра, его направление. Сложность еще в том, при пожаре пятой, высшей сложности, стоит такая жарища, что кучевых облаков, достойных пролиться хорошим дождем, за сто верст не сыскать.
– Если честно, – признался Анатолий Иванович, – это не новое, а хорошо забытое старое. И раньше экспериментировали, а потом забросили. Способ, конечно, неплохой, но самого пожара он не в силах потушить, скорее замедляет его распространение.
Не в восторге он и от тушения самолетами Бе-200, на которые долгое время возлагали большие надежды:
– Дорогое удовольствие. Если посчитать затраты, то получается, что мы тушим не водой, а коньяком. И все равно пожар потом нужно обрабатывать наземными средствами.
Он приверженец старого и проверенного способа – десантирование парашютистов. Тоже, надо сказать, недешево – экипировка обходится в 300 тыс. рублей. В целях экономии предшественники Сучкова сократили штат парашютной службы, а он, год назад возглавив базу авиаохраны, не только восстановил численность, но и добился увеличения на 15 человек.
Но и нынешних 45 парашютистов, базирующихся по всей области, считает, мало. Обратился к областному министру лесного комплекса Сергею Шеверде с предложением увеличить парашютную службу еще на 25 человек и добавить зарплату. Смешно, люди рискуют жизнью, а получают по 30 тыс. с небольшим. Министр сам когда-то тушил пожары и понимает всю сложность и опасность работы парашютистов.
– Нам важно подавить пожар в зародыше. Быстро обнаружить и быстро доставить людей к кромке огня. Для этого мы применили этим летом новую тактику: посадили парашютистов в лесопатрульный самолет. Чтобы ему не мотаться до аэродрома и обратно, а сразу выбросить десант.
Командировки длиною в месяц
Южную часть области от Саян до Качуга контролирует группа Андрея Черемных. Сам он пришел в отряд семь лет назад, сначала летал на задания рядовым парашютистом, а последние два года в качестве инструктора.
В его руках, можно сказать, и жизнь людей, и спасение леса. Еще кружась над пожаром, он вместе с летчиком-наблюдателем выбирает подходящую площадку для высадки. Лучше поближе к воде. В ранцевый лесной огнетушитель входит лишь 20 литров, и запас необходимо пополнять.
Как кошмарный сон вспоминается случившийся три года назад пожар на побережье Байкала, возле деревни Онгурены. Туристы ради веселья запустили китайские фонарики. Один из них снесло ветром на лес – и пошло полыхать. Местность там сложная: сопки, скалы, вода далеко. Пришлось вертолетами завозить емкости с водой и расставлять по периметру пожара. 42 дня тушили, даже военных призвали на помощь.
В прошлом году тоже многодневное турне получилось. Пожары шли лавиной, и они шагали от одного к другому, заскакивая на несколько часов на ближайшую базу, чтобы в бане помыться и постирать бельишко. Главное не опоздать, не дать огню разгореться. В мае в Тайшетском районе авиапатруль засек пожар на небольшой площади, передал его координаты и продолжил патрулирование. Когда он вернулся к этому месту через два часа, огонь пробежал уже 18 км.
В распоряжение у парашютистов лишь два средства тушения: ранцевый огнетушитель и лопата. Ничего лучшего пока не придумано. Правда, в последнее время стали выпускать огнетушители не с ручным насосом, а электрическим. А вот лопата изменений не претерпела. А также и нормативы – 100 метров канавы шириной в два штыка на каждого члена группы в день. Для огня это, конечно, не препятствие, поэтому устраивают встречный пал. Сталкиваясь, два пламени уничтожают друг друга.
Самое опасное при тушении – падающие деревья. Вместе с лесной подстилкой сгорают корни, и деревья, потеряв опору, рушатся совершенно бесшумно. Техника безопасности, за соблюдение которой головой отвечает старший группы, требует постоянно держать в поле зрения своего соседа, чтобы в случае чего предупредить. Чем гуще дым, тем плотнее сдвигаются люди.
Желающих попасть в отряд парашютистов достаточно много. Романтика, экстрим, адреналин…
– А как нюхнут этой романтики – и все желание пропадает, – посмеивается Андрей. – Работать на жаре, когда на тебе клещей как игрушек на елке, по неделям в лесу пропадать, да еще невзначай столкнуться с медведем – это не каждому под силу. Один-два пожара – и привет. У нас в этом году уволились из отряда четыре человека.
Замечено: если человек продержится три года, то, считай, останется надолго, если не навсегда. Прикипает. И возраст не помеха. Александру Кристенко из группы Андрея 52 года. Но и это не предел. В Качуге работает инструктором Степан Лобов, а в Братске Василий Бастер, которым по 59 лет. Старые парашютисты-пожарные, вышедшие уже на пенсию, признаются: когда начинает весенняя капель, им снятся лесные пожары и братство людей, спаянное огнем.
Но огонь не единственная опасность, подстерегающая в лесу. Есть еще и медведи. Особенно когда пылает девственная, не потревоженная человеком тайга.
– Мне-то, слава богу, с ними не доводилось встречаться, – рассказывал Андрей, – а вот Серегу Мамирова из моей группы они очень возлюбили. Первый раз, прыгая с парашютом, он одному чуть на голову не свалился. Оба оторопели от такой встречи. Неизвестно, чем бы все это кончилось, но мы тут на бреющем над ними прошлись. Надо сказать, что, выбросив основную группу парашютистов на высоте 800 метров, мы опускаемся на 200 и сбрасываем на парашютах груз. Испугавшись шума мотора, медведь и сиганул в лес. А в другой раз медведь подобрался сзади. Серега оборачивается, а он, голубчик, тут как тут. Ну, он старый охотник, не растерялся, моментально завел пилу, крик поднял, тут наши ребята подоспели, такой концерт устроили, что медведь моментально упрыгал в лес. Вообще-то он не так агрессивен, как принято считать, и если нападает, то нападает от неожиданности. Только не надо убегать. Убегающего человека он воспринимает как добычу.
Облегчение, когда синоптики передают: грозовой фронт идет. Можно будет хоть немного расслабиться.
– А он, зараза, возьмет и свернет в сторону от пожара. Бывает, во всем районе прошел дождь, кроме того места, где пожар. Как-то сидим на таборе, дождь во всю хлещет, а на кромке пожара, которая в трехстах метрах, ни капли.
Прыжки огненного зверя
Для патрулирования и выброски парашютистов авиабаза арендует пять самолетов Ан-2. Самая надежная рабочая лошадка. Снятие его с производства было, конечно, ошибкой, и для исправления этой ошибки российское правительство издало постановление о возобновлении выпуска модернизированного Ан-2.
Арендуют также шесть вертолетов Ми-8. Они предназначены для десантников. Их вызывают, когда пожар большой, и одни парашютисты не могут справиться. Десантники всегда в полной готовности дежурят на аэродромах и по сигналу в течение часа оказываются у цели. Их спускают на тросе по кромке пожара, и они сразу приступают к тушению.
Кроме того, используют легкомоторные самолеты Як-18 и американскую «Сессну». Там кроме пилота помещается только летчик-наблюдатель. Его главный инструмент – зоркость глаз. Бывают такие погодные условия, когда даже спутниковый мониторинг может ослепнуть.
– А летчик-наблюдатель, – как шутит Евгений Пушман, уже шесть лет исполняющий эту должность, – обязан даже без приборов найти дорогу домой. Ну и, конечно, к пожару.
Приятно лететь, когда видимость, как говорят летчики: миллион на миллион. На полста километров во все стороны видно.
– Особенно после дождей хорошая видимость, воздух словно промытый. Тогда можно различить пожар и за 70 км. А бывает дальше пяти-шести километров ничего невозможно разглядеть. С годами появляется интуиция, какое-то шестое чувство. Уже заранее, еще вылетая с аэродрома, возникает уверенность, что в таком-то квадрате идет пожар. И точно, обязательно находишь.
– Я как-то нашел пожар по запаху. Серьезно. Патрулировали мы предгорья за Шелеховым, летели где-то на километровой высоте, чувствую: гарью несет. Я во все глаза – нет ничего. Да не может, думаю, нос меня обмануть, запах лесного пожара ни с чем не спутаешь. Покрутились мы по распадкам, и точно, маленький, размером с костер, но я то знаю, как мигом он может набрать силу.
Обычно пожар бежит по ветру. Но иногда меняет тактику и движется против. И даже быстрее. Объясняется это тем, что при движении по ветру подстилка выгорает, и дым как бы закупоривает продвижение огня, и тогда, чтобы хлебнуть свежего воздуха, он меняет направление.
А вот верховой пожар всегда идет по ветру. И убежать от него практически невозможно, если, конечно, соревноваться с ним в беге, а не свернуть в сторону. В августе в Усть-Кутском районе под него попали четыре лесоустроителя. Они оседлали квадроциклы и пустились наперегонки с огнем. Тщетно. Хорошо, у них был спутниковый телефон. Связались с региональной диспетчерской службой, оснащенной всеми видами связи, и передали SOS. Оперативный штаб связался с находящимся в воздухе вертолетом, тот изменил маршрут и в последний момент успел их выдернуть.
И тушить верховой бесполезно. К нему просто не подступишься. Но у этого огненного зверя есть одна ахиллесова пята. Как объяснил Евгений, верховой пожар – скачкообразный.
– Он несется по верхушкам деревьев 100–200 метров, а потом, потеряв подогрев снизу, опять спускается вниз до следующего скачка. Вот в этот момент его и можно тушить. В основном от верхового жилье отбиваем. В прошлом году деревня Чанчура в Качугском районе была спасена. Чтобы справиться с угрозой, сняли людей с других пожаров.
Кроме авиапатрулирования сейчас задействованы все системы обнаружения пожаров. И с космоса наблюдают, и с земли, с помощью видеокамер «Лесной дозор», которые установлены прямо в лесу. Пока их шесть. Контролируют они дорогу от Братска до Тулуна, самую огнеопасную, леса под Тайшетом и Иркутском, где по весне масса пожаров. На следующий год планируется установить еще 24.
