Книга: Предчувствие войны

Дмитрий Быков

«Июнь»

Издательство АСТ, 2017

Если в голову Дмитрию Львовичу попадет какая-нибудь мысль и покажется ему ценной, то он начинает носиться с ней как с писаной торбой, не желая выслушивать мнения оппонентов.

Помнится, лет десять назад он был заражен идеей о том, что русская история движется по кругу, от оттепели к заморозкам, от заморозков к оттепели, а у власти в стране условные «хазары». На этой почве у него родился невнятный роман «ЖД», но по прошествии времени он к данной исторической концепции охладел.

И вот опять. «Июнь» – это такая фреска, которую можно назвать «предчувствием войны». К удивлению, у Быкова получился довольно крепкий и красивый текст про то, как эту войну накликали, и про то, что война решает все сложные проблемы, решить которые человек не в состоянии или не хочет. А делает это война самым простым способом – обесценивая их. И хотя война осталась за скобками романа, его действие заканчивается в ночь на 22 июня, нам легко представить, что будет дальше.

«Июнь» – не классический роман с одним героем и несколькими сюжетными линиями. В «Июне» три практически автономных части, три истории, три героя, и связано все это между собой местом действия (Москва) и временем (1939–1941 годы). Есть еще общий персонаж – шофер Леня, появляющийся во всех частях.

В первой части перед нами история взросления 20-летнего поэта Миши Гвирцмана. Его выгоняют с третьего курса легендарного ИФЛИ по доносу однокурсницы Вали, которой он якобы домогался. Миша не совсем свой среди комсомольцев, и он чувствует эту инаковость и тяготится ей. Но изгнание идет ему на пользу. Он устраивается санитаром в больницу, у него появляются новые друзья, и он начинает видеть мир под несколько иным углом. А еще он встречает блондинку Лилю, с которой у него завязываются платонические отношения, а с обидчицей Валей возникает сексуальная связь.

Дмитрий Львович умело создает атмосферу 30-х годов, изящно цитирует забытых предвоенных поэтов Павла Когана, Александра Ривина, известных Давида Самойлова, Сашу Черного и других, а среди персонажей романа много узнаваемых реальных героев того времени.

Герой второй части – журналист и осведомитель НКВД Борис Гордон. Ему 37, он тоже запутался в отношениях с двумя женщинами – женой и любовницей. А еще он боится войны и верит в виновность репрессированных. Его куратор из органов готов объяснить все и прекрасно умеет слушать, ведь он бывший психотерапевт, чуть ли не ученик Фрейда. Тут, конечно, не обошлось без любимой Дмитрием конспирологии, мол, все последователи Фрейда в СССР, чтобы выжить, поступили на службу в ЧК.

В третьей, самой маленькой части, литератор Игнатий Крастышевский, сошедший с ума и уверовавший, что может влиять зашифрованными посланиями на решения Сталина, сначала призывает его к миру, но видя, что из-за этого мира случилось с родной его Польшей, начинает призывать к войне, видя в ней очищение.