Аромат былой мечты

С Оксененко мы познакомились в конце мая, когда черемуховый цвет затопил всю их вольно раскинувшуюся усадьбу: с неказистым домиком, прилепившейся к нему малой тепличкой и целым набором разнокалиберных служб, тянувшихся вдоль поля.

Стрижи уже прилетели, ошалело носясь над сумрачной Киренгой, но утренники были холодные, покрывая белой сыпью железные крыши. Ближе к ночи Борис Кириллович растапливал в большой теплице печь собственной конструкции, похожую на длинную жестяную гусеницу, забивая ее нутро четырехметровым горбылем, которым были завалены все местные лесопилки. 

Горбыль был сырой, горел неохотно, и приходилось вставать каждые два часа и шуровать топку. Эта весенняя вахта была привычной, отработанной годами, и ничто не могло отклонить от заведенного порядка: ни поселившийся в теле ревматизм, ни разъедающие душу мысли о тщетности их с Верой Ивановной усилий поставить науку на службу отечеству, как это задумывалось почти четыре с половиной десятилетия назад. И ради чего они, собственно, и очутились в этом таежном краю.

Научный десант

Байкало-Амурская магистраль должна была не просто связать восток с западом добавочной колеей, но и стать осью развития сибирских территорий. И важно было выяснить: в какой степени местная пашня может прокормить будущее население. Изучить ее возможности для развития промышленного овощеводства, было поручено Сибирскому НИИ растениеводства и селекции, дислоцирующемуся в Новосибирске.

Оксененко тогда работали в НИИ кормов, занимались подбором продуктивных сортов трав, но, случайно узнав о готовящемся научном эксперименте, что называется, загорелись. Были они молоды, легки на ногу, само слово БАМ, бывшее тогда у всех на языке, как-то звало в дорогу. К тому же привлекала возможность самостоятельной научной работы.

Осенью 76-го Вера Ивановна поехала выбирать участок. Побывала во многих местах, пока не остановила свой выбор на поле возле деревни Ключи, поблизости от райцентра Казачинское. Когда-то оно принадлежало местному совхозу, но давно уже вышло из оборота, не удобрялось и стояло заброшенное.

– Нас это устраивало, – рассказывала Вера Ивановна. – Нам для чистоты опытов как раз и требовался естественный типичный участок, который мы могли удобрять по своей рецептуре.

В апреле 77-го, погрузив на платформы весь свой скарб: два жилых вагончика и грузовой «уазик», тронулись из Новосибирска. Добирались долго, целых полмесяца. Чтобы не терять времени, на одной из остановок накопали земли и посеяли томаты. А уж летом, наскоро обосновавшись на новом месте, принялись проводить первые сортоиспытания по капусте, моркови, свекле…

Витрина возможностей

Особенно налегали на капусту как наиболее востребованный продукт. По ней Борис Кириллович впоследствии даже кандидатскую защитит. Совхозные их сразу предупредили: лето у нас с гулькин нос, позднеспелую капусту даже не пытайтесь высаживать, не успеет налиться. А куда без нее: она же и на засолку, и на хранение идет. Ранние сорта – это так, летом только побаловаться.

Совету они не вняли и стали пробовать разные варианты. Коллеги из института механизации сельского хозяйств соорудил им теплицу, первую, можно сказать, в здешних краях, и в ней они-то колдовали с помощниками по весне, выращивая рассаду. Конечно, против местного климата, так и норовящего убить их плантацию ранними заморозками, трудно устоять, и много сортов пали жертвой в борьбе за выживание, но Славу и Амагир они, в конце концов, сумели приручить. Оба сорта не только были урожайны, но и прекрасно перенесли лютую зиму в специально вырытой землянке-хранилище.

Пожалуй, не осталось ни одного овоща, который бы они ни попробовали укоренить на своем участке. Заложили демонстрационный питомник, можно сказать, живую витрину возможностей местной земли. Одних однолетних луков было представлено 12 образцов.

Вскоре встал вопрос: куда девать плоды их научной деятельности. Часть пускали на оплату трудов сезонных рабочих, часть просто раздавали. Потом институт открыл счет в банке, и они стали поставлять овощи в садики, больницы, школы…Цены были пустяковые, и жители Магистрального и Улькана, истосковавшийся по свежим овощам, охотно раскупали огурчики, помидоры, редис… А уж осенью, когда наступало время засолки, от желающих купить капусту отбоя не было.

К ним зачастили ботаники, почвоведы, механизаторы… Однажды даже нагрянули американские ученые, дивившиеся их овощному изобилию. Казалось, все складывается по задуманному: они доказали с цифрами в руках богатейшие возможности развития промышленного овощеводства в зоне БАМа, районировали многие сорта овощных культур, их статьи печатались в научных журналах, выходили книги с рекомендациями. Вера Ивановна успела защитить кандидатскую диссертацию, сделав предметом своих исследований морковь.

А потом грянула перестройка, и наука приказала долго жить. Финансирование прекратилось. Их передали в иркутское НИИ. А там картофель. Не их профиль. И встал вопрос: как дальше жить и что делать?

Взлет и падение «эхо»

Бросить все и уехать, коль государство от них отшатнулось? Вычеркнуть из жизни 15 лет научного подвижничества, похоронить результаты сотен опытов? Кому теперь они нужны?

Оказалось, нужны. Когда в магазинах кончилось былое изобилие и началось талонное житие, взоры окрестного населения обратились к садовым участкам, способным как-то решить личную продовольственную программу. И тогда кинулись за советами к Оксененко: что лучше выращивать да как выращивать.  

Когда, спасибо товарищу Ельцину, стали организовываться крестьянско-фермерские хозяйства, они тоже решили перейти в класс частных предпринимателей. Свое хозяйство назвали «Эхо» – Экспериментальное хозяйство Оксененко.

Первые годы дела шли неплохо. Они и рассаду огурцов, томатов, перцев в теплице на продажу выращивали, и овощами, как прежде, снабжали разные организации. Правда, не было уже былого размаха. Вместе 15–16 сезонных рабочих нанимали только троих, платя им из своего кармана.

А потом взяли их налоговики в оборот. Ревизия за ревизией, закружили, замучили.

– Нам высаживаться надо, а они с ножом к горлу – отчет давайте, – горько посмеиваясь, рассказывал Борис Кириллович. – Такие штрафы нам вкатили, что всех наших доходов не хватит их покрыть. А потом ввели систему закупок, тендеры и прочее. А там все в комплексе надо поставлять: и селедку, и овощи.

На БАМе у них родился сын, добрый помощник родителям. Как и они, закончил сельхозинститут, получил диплом агронома. А потом посмотрел, как отец с матерью бьются, словно рыба об лед, переучился на юриста, служит в МВД. Хотя там тоже хлеб несладкий, недавно отправили в командировку в Чечню.

Борис Кириллович долго упирался, не хотел расставаться с фермерством. Наконец, и он сдался. В 2001 году «Эхо» перестало существовать. И опять встал вопрос: что дальше?

– Звоню в налоговую, – вспоминает Вера Ивановна. – Если мы, говорю, организуем личное подсобное хозяйство, сколько налогов будем платить? Они отвечают: нисколько, личные подсобные хозяйства от налогов освобождены. Я прямо взвилась: так чего же вы нас столько лет допекали, сразу бы и посоветовали.

С тех пор они в «личниках» и ходят. От налогов они, конечно, избавились, да вот сил не прибавилось. Все тяжелее и тяжелее стало управляться. Было когда-то пять гектаров, а сейчас засаживают лишь три с небольшим. Былые их помощники состарились, а молодежь и пряниками на поле не заманишь. А если заманишь, то два-три часа пополют: ой, устали.

Но они не сдаются. Половина малой теплицы занята рассадой томатов, которую Вера Ивановна уже пересадила и распикировала. А в той, что топит Борис Кириллович по ночам, густо от Коли и Вьюги – рассады позднеспелых сортов капусты. Сорта замечательные, как будто специально созданные для местного климата. Да вот забота – разойдется ли их капуста по осени.

– Раньше брали на засолку по 100–150 килограммов, а сейчас купят два-три кочана в магазине, и вся засолка, – сетует Вера Ивановна.

Они вышли провожать нас, два состарившихся человека, у которых отняли их мечту. Но аромат этой мечты не дает им расстаться с землей. Стылой, не очень ласковой, но такой родной.