Звездный. Первое свидание

Так сложилась моя журналистская судьба, что я сначала побывал на далеком от Иркутска восточном участке БАМа. Рассказ об этой долгой командировке, вместившей больше восьми тысяч километров, вышел в прошлом пятничном выпуске («По трассе: из прошлого – в будущее»). До западного участка, который начинается в Усть-Куте на станции Лена, добраться довелось несколько позднее. Первенец БАМа – поселок Звездный, тогда уже был известен не меньше, чем его космический тезка. Из громких бамовских имен я знал разве что Виктора Лакомова, но и это было не более, чем просто имя… Уже потом, значительно позже, он станет для меня другом, добрым товарищем, так же, как другие жители этого некогда громкого поселка.

В ожидании знакомств

… Леонид Казаков, Александр Бондарь, Вячеслав Аксенов, Александр Рапопорт, Федор Пилюгин, Андрей Доскоч, Владимир Заботин… Остановлюсь, пожалуй – в этот список можно внести десятки дорогих мне имен.

Правда, в Магистральном кое-кого я знал уже к моменту первой поездки, но знакомство было короткое, шапочное, на бегу – мы провожали в этот поселок Иркутский ударный комсомольский отряд. Я запомнил его командира, ангарчанина Василия Сердюка, которому в порядке исключения разрешили поехать на БАМ с молодой женой. Семейные пары на стройке поначалу не брали. Вскоре, правда, они сами начали создаваться, и этого никто не мог запретить, напротив, приветствовалось – бамовские свадьбы были особым праздником и темой для нас, газетчиков. К примеру, однажды в «Советской молодежи» появилась короткая заметка под странным, на первый взгляд, заголовком: «БАМ + ТЮЗ = любовь». Все просто – Иркутский театр юного зрителя привез на БАМ спектакль, и секретарь комитета комсомола Звездного Гриша Верхотурцев сразу влюбился в юную актрису Галю Солуянову, и вот вам результат… Слава Богу, вместе до сей поры, вырастили сына, дождались внуков.

Но я отвлекся… Из Иркутского отряда запомнил еще комиссара Цветкова. Имя забылось. А вот сменившего его Ивана Киселева не только помню, но и бываю у него в гостях, когда попадаю в Магистральный, – он и сейчас там живет. Запомнил еще инженера из Бодайбо Виктора Наполова. Вот и все. Негусто, но все же кое-что…

Высокие гости

В Звездном же, повторюсь, знакомых вообще не было. И потому, когда у родной газеты появилась надобность отправить туда корреспондента, я напросился сам. А надобность была сверхсерьезная – БАМ впервые решил посетить первый секретарь ЦК ВЛКСМ Евгений Тяжельников. Конечно, со свитой, иначе какой же он комсомольский вельможа? Свита есть свита, но в ней обязательно должно быть хотя бы одно знаменитое лицо, это придает визиту значимости. На этот раз таким «тяжеловесом» был космонавт Виктор Горбатко, тогда еще просто Герой Советского Союза («просто» – потому что «дважды» он станет позже, после второго полета, потом был еще и третий, но за него Золотой Звезды не давали, видимо, боялись, что у кого-то их окажется больше, чем у Брежнева!)

Евгений Тяжельников тоже вызывал определенный интерес. До того, как он стал первым секретарем, имя его ни «верхушке», ни миллионам рядовых комсомольцев известно не было. Он скромно, по столичным меркам, но более чем успешно, по провинциальным, продвигался по служебной лестнице: в 33 года – ректор родного для него Челябинского пединститута, в 36 – секретарь Челябинского обкома партии. А вот ЦК ВЛКСМ возглавил довольно поздно – в 40, на целых 12 лет перешагнув комсомольский возраст. Даже Сергей Павлов, которого он сменил, был на год моложе. К тому же до него все первые лица комсомола начинали с самых низов – с первичек, райкомов, у Тяжельникова такого опыта было совсем мало.

А журналистов слетелось!

Естественно, первый визит такого человека на БАМ и сама его личность не могли не вызвать профессионального любопытства. Кроме того, для нас, комсомольской газеты, освещение этого события было обязательным.

Впрочем, как и для всех других. Журналистский пул (как сказали бы сейчас, тогда мы этого слова не знали) был внушительный. Вертолет Ми-8, на котором мы летели от Усть-Кута до Звездного, большой, как сарай, забили, что называется, под завязку.

Кого там только не было! Правда, за 40 лет многие фамилии забылись. Помню, что со мной был наш фотокор Володя Калаянов, от «Восточки» – Петр Лосев, студию кинохроники представлял старейший кинооператор Петр Артемьевич Петров… От радио – Виталий Комин. Летели в Звездный и журналисты центральных изданий.

Было это 1 декабря 1974 года. Мороз стоял нешуточный, градусов сорок точно, а может, и ниже. Мы вывалились из чрева винтокрылой машины и полезли в гору (кто не знает, временный поселок Звездный построен на довольно крутом склоне холма, для улиц специально вырубали полки). Привыкшие к зимним командировкам иркутские корреспонденты экипировались, как правило, по погоде – меховые унты, куртки на цигейке… А вот Петр Артемьевич выглядел очень экзотически – поверх москвички на нем была просторная и длинная, до земли, волчья шуба. Корреспондент «Комсомолки» щеголял в тонком осеннем пальто, в полуботинках-корочках и, кажется, в кепке. Видимо, не знал, что зима в Сибири начинается в октябре, а к декабрю мороз уже лютует вовсю.

Когда наша пестрая группа достигла середины склона, произошло небольшое приключение – на Петра Акимовича напала свора собак, очевидно, все звездинские лайки вышли на эту охоту – они почуяли запах ненавистного волка! Если бы пожилой человек был один, его шубу разорвали бы в клочья. Но мы дружно отбили нападение. Собаки разбегались нехотя, рыча и с ненавистью оглядываясь на нас.

Горячие речи в холодной школе

Судьбоносная встреча проходила в только что построенной школе, которая первого сентября впервые открыла свои двери и приняла 11 учеников. К концу учебного года их будет семьдесят – на БАМ поехали семьи и повезли детей. Первым директором этой новенькой школы был иркутянин, до этого работавший в обкоме комсомола, – Леонид Выговский, человек хорошо образованный и деятельный, – областной комсомол отдавал БАМу лучшие кадры.

Школа была набита битком – собралось, по-видимому, все свободное от работы население поселка. Еще бы, хотя на трассу уже густо поехали гости, в том числе и известные, столь именитых еще не было. Тем более космонавт – это сейчас имена новых покорителей космоса никто не запоминает, но в то время страна еще знала своих героев.

В школе было довольно холодно – что-то случилось на недавно запущенной котельной. Люди сидели тесно, и я тогда не различал их лиц – это было что-то слившееся воедино. Но в этой массе вполне могли быть мои будущие добрые знакомые – Андрей Доскоч из бригады Казакова, Валя Гирько, депутат поселкового совета, Геннадий Сиваков, который позднее стал героем одного из моих очерков. Если бы сохранился фотоснимок с этого события, наверняка я узнал бы на нем многих. Но на тот момент эти люди были еще чужими, я даже не предвидел тогда, какая это будет радость – открывать для себя планету по имени БАМ, узнавать ее жителей и обретать среди них друзей, как оказалось, на всю оставшуюся жизнь.

Конечно, приезд высоких гостей не мог не взбудоражить поселок, почти все жители которого приехали на БАМ в составе ударного отряда с XVII съезда ВЛКСМ. Тяжельников оказался невысоким моложавым человеком, на его ровном розовом лице, кажется, навсегда закрепилось выражение благожелательности. Евгений Михайлович поздравил народ с началом стройки, похвалил за хорошую работу, по-своему расшифровал аббревиатуру БАМ – «Боевой Авангард Молодежи». Потом началась процедура награждения. Пожалуй, это были первые почести из обильного дождя наград, которым страна щедро осыпала бамовцев. Но, как я уже писал ранее, награды здесь чаще всего доставались действительно достойным, прочие потихоньку сбегали, и «длинный рубль» шел в руки только тем, кто вкалывал, не жалея себя, денно и нощно.

Горбатко, естественно, говорил короче, но еще более пафосно. Он восхищался героическим трудом бамовцев, сравнивал их с космонавтами, мол, мы открываем пути в космическое пространство, а вы прокладываете дорогу в будущее страны. Говорил, что бамовский поселок-тезку хорошо знают в космическом Звездном и следят за его успехами.

Надо сказать, что несмотря на достаточно трафаретный характер речей, принимали высоких гостей по-настоящему тепло. Во-первых, не прошла еще эйфория от встречи ударного отряда и первых палаток; во-вторых, зал был битком набит комсомольцами, которые впервые увидели воочию своего лидера; и, наконец, космонавт – всенародная любовь к «небесным братьям» тогда была такой же пылкой, как после полета Юрия Гагарина. Тем более что Горбатко был из первого космического набора – в отряд его зачислили в 1960 году, значит, Гагарина он знал лично. Как тут сдержать восторг?!

Вертолет угнали!

Тяжельникова ждали в Магистральном. Наша обширная журналистская компания решительно двинулась на вертолетную площадку. Но нас остановили – человек из свиты сообщил, что на этом наша миссия на трассе окончена, и мы должны возвращаться в Усть-Кут, где будет серьезное совещание.

Нас постигло большое разочарование – очень хотелось попасть в Магистральный, поселок иркутского отряда. Понуро поплелись на вертолетную площадку. Там стояла одинокая винтокрылая машина, в кабине дремал пилот. При виде нашей живописной толпы он оживился и бодро спросил: «Куда летим?» Мы переглянулись, и кто-то осторожно поинтересовался: «А что, вам команды не было?» «Нет», – искренне ответил летчик. Все снова переглянулись и добавили: «Летим в Магистральный!»

Мы весело заняли места в чреве огромной машины, и вместо Усть-Кута она взяла курс на Киренгу. Когда наш оптимизм немного поутих, возникло тревожное предположение, причем возникло оно сразу в нескольких головах. «Мужики, вертолет-то был один, а Тяжельников еще обедает. Может, мы угнали его вертолет?» Настроение сразу упало до нуля, стало боязно: угнать средство передвижения у главного комсомольца страны, да еще члена ЦК КПСС – это не шуточки. Кто жил в те времена, тот поймет…

«Приводные ремни партии»

Приземлились. Магистральный встретил метелью. В снежной замяти мы едва разглядели кавалькаду уазов, которая явно двигалась нас встречать. Не нас, конечно, а Тяжельникова! Мы выходили из вертолета и трусливо, как деревенские собаки за сарай, прятались за мощный фюзеляж.

Из передовой машины вышел мужчина. Кое-кто из нас узнал в нем первого секретаря Казачинско-Ленского райкома партии Владимира Хандыго. «А где Евгений Михайлович?» – спросил секретарь. «Не знаем», – нестройным хором ответили мы, а кто-то добавил: «Наверное, позже прилетит». Так, в итоге, и случилось. Но нас в поселке на тот момент уже не было.

Еще, пожалуй, стоит вспомнить наше ошеломление от ассортимента, представленного в скромном магазине-вагончике. Среди разного импортного великолепия мы увидели легкие, как из пуха, но теплейшие болгарские дубленки всего-то по 200 рэ. Но ни у кого из нас и этой скромной суммы не оказалось. (Впрочем, не такой уж она была скромной – моя ежемесячная зарплата замредактора областной газеты до нее не дотягивала).

Оказавшись в Усть-Куте, высидели довольно занудное, но очень представительное совещание, на него прибыл весь руководящий бомонд, а именно – секретарь обкома КПСС Владимир Малов, секретарь ОК ВЛКСМ Валерий Игнатов, начальник штаба ЦК ВЛКСМ на строительстве БАМа Валентин Сущевич, начальник Ангарстроя Василий Бондарев, первый секретарь Усть-Кутского ГК КПСС Иван Панчуков, представители проектных организаций и другие ответственные работники.

Перед ужином нас ожидало небольшое унижение – у дверей ресторана речного порта весьма строгая внушительных габаритов дама непреклонно заявила: «Журналистов сюда пускать не велено, вам накрыт стол в другом помещении». И то правда, разве могли «колесики и винтики», а также «приводные ремни партии», как работников советской прессы именовали почти официально, принимать пищу в одном помещении с главными механизмами?

Как расшифровывается БАМ?

Эта история получила неожиданное продолжение, да не где-нибудь, а в братской Монголии, куда после БАМа направились Тяжельников и Горбатко. Там на встрече с активистами Революционного Союза Молодежи Монголии комсомольский лидер вновь произнес изобретенную им и потому особенно любимую формулу: «БАМ расшифровывается так – Боевой Авангард Молодежи». Вернувшись в резиденцию, первый секретарь развернул подвластную ему газету «Комсомольская правда» и первое, что прочел: «БАМ расшифровывается так – баня, амбулатория, магазин, а уж потом железная дорога». Под корреспонденцией стояла подпись – Н. Кривомазов. И надо же такому случиться – некто Н. Кривомазов вздумал перечить самому Тяжельникову! По правительственной связи последовал гневный звонок главному редактору Льву Корнешову с вопросом в духе незабвенного Василия Ивановича: «Эн Кривомазов? Кто такой, почему не знаю?» Что отвечал редактор – история умалчивает. Возможно, он объяснил, как было: дескать, иркутский журналист из местной молодежной редакции очень творчески подошел к делу, так как этот текст мог послужить ему пропуском в «Комсомолку». Но нашему Коле этот курьез стоил первой осечки на пути в вожделенную центральную газету, куда он в итоге все равно попал, но лишь спустя долгие годы.

Продолжение следует