Павел Радченко: У нас любят жалеть осужденных, но забывают об их преступлениях

В последнее время масс-медиа регулярно информируют граждан о жизни Леонида Развозжаева в Иркутском СИЗО.

Но на встрече с начальником ГУФСИН России по Иркутской области Павлом Радченко, мы не стали затрагивать столь популярную тему: ведь, по сути, Развозжаев ничем не отличается от тысяч подозреваемых, обвиняемых, осужденных, находящихся в учреждениях уголовно-исполнительной системы. А ведомство, возглавляемое Радченко, интересно и без нагнетаемой вокруг личности оппозиционера истерии. О сегодняшнем дне ГУФСИН читайте в интервью нашему корреспонденту.

О гласности и милости людей к преступникам

– Павел Васильевич, недавно прошло заседание коллегии ГУФСИН, куда были приглашены и журналисты. Там звучало немало критических замечаний в адрес ведомства, в том числе и от вас самого. Это такая целенаправленная политика гласности?

– Я за то, чтобы работа нашего ведомства была открытой для общества. Про нас сегодня сочиняется небылиц более чем достаточно! Даже мои знакомые, посмотрев какой-нибудь очередной сериал, спрашивают: «А что у вас, правда, «пачками» убивают людей в зонах?». Это же настоящий бред. Когда у нас кто-то умирает в больнице или, не дай Бог, в учреждении, то по каждому факту проводятся служебные проверки, судебно-медицинские вскрытия. А что касается бытовых условий, в которых находятся подследственные и осужденные, то скажу честно, далеко не все приюты и дома престарелых так же хорошо обустроены. Это видят и общественные наблюдатели, и журналисты. Поэтому я обеими руками за то, чтобы как можно больше граждан посещали наши исправительные учреждения и видели все своими глазами.

– Мы с коллегами недавно обсуждали такой интересный феномен. Вот случается преступление, находят подозреваемого, потом он становится обвиняемым, подсудимым. На этом этапе его все осуждают и даже ненавидят. А потом, как только суд доказывает, что этот человек действительно преступник, и он попадает за решетку, отношение к нему меняется. Его начинают жалеть и даже в репортажах называют не преступником, а осужденным. Почему так получается?

– Видимо это характерно для российского менталитета – у нас любят жалеть ущемленных в правах и свободах, представлять их мучениками. При этом причины, по которым люди попадают в исправительные учреждения, во внимание не принимаются.

Пришлые уголовники диктуют свои условия

– Ни для кого не секрет, что позиции уголовного мира в местах лишения свободы становятся все сильнее. Несколько чрезвычайных происшествий в колониях Иркутской области, которые имели место в прошлом году – тому лишнее подтверждение. Вы не раз подчеркивали, что во многом здесь есть вина осужденных, прибывших из других регионов России.

– Да, раньше у нас обстановка была спокойнее. Сейчас из общего числа осужденных, отбывающих наказание в исправительных учреждениях Иркутской области, около 40% прибыли из других регионов – Забайкальского края, Республики Тыва, Хабаровского и Красноярского краев. «Гости» активно пропагандируют тюремную субкультуру, воровские традиции, открыто противодействуют администрации. Организуют массовые акции неповиновения, основной причиной которых является несогласие с режимом содержания: осуществлять подъем в установленное время, делать зарядку, выполнять работы по благоустройству учреждения. А это в дальнейшем приводит к дезорганизации нормальной деятельности учреждения.

– На сессии Заксобрания от одного из депутатов недавно прозвучало предложение выступить с инициативой – запретить этапирование в наш регион осужденных «гостей», наказание преступник должен отбывать там, где преступил закон. Как вы к этому относитесь?

– Это невозможно. В некоторых субъектах федерации отсутствуют исправительные колонии общего или строгого режима. Либо в действующих учреждениях недостаточно мест для размещения всех осужденных. Поэтому в соответствии с ч. 2 ст. 73 УИК РФ часть осужденных направляется для отбывания наказания в ИК на территории другого субъекта Федерации, в котором имеются условия для их размещения. Вот, например, для того, чтобы все осужденные из Тывы отбывали наказание на родине, в этой республике пришлось бы строить еще две-три колонии. Но кто выделит на это деньги, особенно сейчас, в условиях реформирования?

– Что показали проверки законности действий сотрудников колоний, где проходили акции неповиновения?

– Отмечу, что строгого выполнения распорядка дня и иных норм сотрудники администраций учреждений требовали от осужденных законно. Это показали и служебные проверки.

[EXP]

При этом мы не скрываем, в учреждениях области выявляются факты неправомерного применения физической силы сотрудниками в отношении осужденных. Такие случаи есть, и мы с ними боремся – они всегда влекут за собой проверки и дисциплинарную ответственность, вплоть до возбуждения уголовных дел. Так, за прошедший год в органы следствия были направлены материалы на двух сотрудников, правовая оценка их действий дается Следственным комитетом.

О чем пишут преступники

– Как известно, осужденные часто пишут различные жалобы. Каков их характер?

– Примерно третья часть обращений от осужденных касается вопроса места отбывания наказания, перевода в другую колонию Иркутской области или за ее пределы, поближе к месту жительства родственников. При решении этого вопроса учитывается назначенный судом вид режима отбывания наказания, наполняемость колонии, поведение осужденного, состояние его здоровья, наличие специальностей.

15% обращений от осужденных связаны с вопросами оказания медицинской помощи, прохождения медико-социальной экспертизы, обеспечения инвалидов техническими средствами реабилитации. При рассмотрении данных обращений принимаются меры по направлению осужденных в ведомственные лечебные учреждения, а при необходимости и в учреждения минздрава. Если человек очень болен и не может отбывать наказание, то мы направляем документы в комиссию по рассмотрению заявлений об освобождении по состоянию здоровья. Так, в 2012 году подготовлено и представлено в суд к освобождению по медицинским показателям 85 медзаключений, 34 осужденных освобождены по решению суда.

Также осужденные нередко жалуются на наложенные дисциплинарные взыскания, грубость со стороны отдельных сотрудников учреждений, несвоевременное отправление в суд ходатайств об условно-досрочном освобождении, необъективное составление характеристик, представляемых суду и т.д.

По всем жалобам проводятся проверки, в том числе с выездом непосредственно в учреждения. Там опрашиваются как сами осужденные, так и должностные лица, проверяется документация. Если сотрудники, действительно нарушают законность, то к ним принимаются соответствующие меры, но только в 2,2% от общего числа обращений эти нарушения подтверждаются.

Кадры решают все

– Как повлияла реформа УИС на кадровую политику?

– Проблема профессиональных кадров сегодня стоит остро во многих сферах. И мы не исключение. После реформ к нам пришли молодые сотрудники, которые впервые сталкиваются с противостоящим им уголовным миром. Сейчас мы активно сотрудничаем с вузами, чтобы будущие юристы и психологи проходили в исправительных учреждениях практику и были более подготовлены к работе в нашей системе.

К тому же поменялся сам спецконтингент. У многих осужденных нет ни профессии, ни образования. Когда такой человек попадает в колонию, где все обязаны работать, это вызывает возмущение, ведь ранее он всегда жил на иждивении.

– Когда-то заключенные строили заводы и города. Как сегодня обстоят дела и их занятостью?

– Раньше, во времена плановой экономики, был огромный государственный заказ на труд осужденных. И зарабатывали они немало. Помните, как главный герой фильма «Калина красная» вышел из тюрьмы с полными карманами денег? Так оно и было, рабочие в местах лишения свободы зарабатывали до 200–250 рублей в месяц. Сейчас другая ситуация, и заработки у нашего контингента не велики. Хотя, к примеру, на севере области водители-поселенцы получают по 20–25 тыс. рублей в месяц.

– Тем не менее на той же коллегии прозвучала информация, что осужденные плохо гасят долги по искам.

– Из общего числа осужденных трудоустроено порядка 37%. Я имею в виду контингент, подлежащий обязательному привлечению к труду. Основными отраслями производства в ИУ являются заготовка и глубокая переработка древесины, производство мебели, легкая промышленность, металлообработка, производство стройматериалов,  дезинфицирующих и моющих средств, переработка вторичного сырья и утилизация отходов, производство и переработка сельхозпродукции.

Кстати, ГУФСИН России по Иркутской области вышло на полное самообеспечение по таким видам продовольствия как молоко, масло, яйцо, картофель, овощи, хлеб, мука, макаронные изделия. Однако проблемы с организацией рабочих мест в системе ИУ сегодня огромные. Нам не хватает заказов, оборудование требует модернизации. Особенно это актуально для сельского хозяйства. Мы вносим большой вклад в сельскохозяйственную отрасль региона, но не можем развиваться, не можем купить технику по лизингу. Дело в том, что федеральный закон не позволяет региону оказывать материальную поддержку федеральным службам. Есть предложение, чтобы наше Заксобрание вышло с инициативой в Госдуму с тем, чтобы в законодательство были внесены изменения, и региональные власти получили бы разрешение помогать федеральным службам.

Бывшим осужденным нужна социальная реабилитация

– Чему еще должно способствовать сотрудничество ГУФСИН с региональными органами исполнительной и законодательной власти? Какие проблемы призвано решить это сотрудничество?

– В первую очередь это взаимодействие призвано решать проблемы в создании рабочих мест для осужденных и установлении производственных связей. Нам нужна поддержка в организации специализированных видов медицинской помощи, включая психиатрическую. Также необходимо решать вопрос размещения органов и учреждений УИИ в помещениях, которые находятся в собственности области. Между правительством Иркутской области и ГУФСИН в октябре 2010 года было подписано соглашение, где предлагалось рассмотреть вопрос о внесении дополнений в областной закон об установлении для учреждений уголовно-исполнительной системы пониженной ставки налога на прибыль, в части средств, зачисляемых в областной бюджет. Это позволило бы нам, в частности, решить массу проблем по привлечению осужденных к труду.

– Что нужно сделать в регионе для успешной постпенитенциарной реабилитации?

– В регионе, а может, и во всей стране необходимо создать службу, которая бы занималась наблюдением за ресоциализацией освободившихся осужденных. При выходе из мест лишения свободы у них часто нет дома, работы, денег, да и окружающие относятся к ним негативно. Отсюда – употребление наркотиков, алкоголя, и снова совершение преступлений. 48% осужденных вновь возвращаются к нам в исправительные учреждения – это о многом говорит. Можно было бы создать центр, где бывшие осужденные могли бы жить и работать, а им бы оказывали помощь квалифицированные соцработники, психологи.

– Но опять же, Павел Васильевич, скажите, почему никто не задумывается о реабилитации жертв преступников?

– Каждый год в нашей стране появляется свыше трех миллионов потерпевших, а в учреждениях УИС содержится порядка 700 тыс. обвиняемых и осужденных. В настоящее время наблюдается тенденция проявления гуманизма в отношении обвиняемых в преступлениях, осужденных. При этом права пострадавшего в России защищаются гораздо меньше, чем права преступника. Абсурдность ситуации заключается в том, что законом не предусмотрено предоставление потерпевшему бесплатной юридической помощи, в то время как подозреваемый, обвиняемый, осужденный имеет право на обязательное оказание бесплатной юридической помощи.

Многие страны ратифицировали Европейскую Конвенцию по возмещению ущерба жертвам насильственных преступлений. В соответствии с этим документом, потерпевшему возмещается ущерб государством даже в том случае, если преступник не подвергнут уголовному преследованию, например, если он не был установлен. Это проблема, с которой нашему государству еще только предстоит работать.

[/EXP]