Секреты фотопортретов Анатолия Бызова
Он взял камеру в руки в первом классе. Обычную немудрящую «Смену». Щелкал все школьные годы и не заметил, как увлечение переросло в призвание. Даже занимаясь после истфака социологией, он видел людей как бы сквозь объектив фотоаппарата. Ему было за 30, когда его взяли в штат областной газеты. Первый год, как он сам признается, было интересно, второй – привычно, а после третьего стало скучно. В газетном деле нет времени на углубленную работу с «клиентом». Начинают довлеть штампы. И он ушел на вольные хлеба. Постепенно он создал себе имя. Сниматься у Анатолия Бызова стало престижно. Он, как говорится, может дурнушку превратить, ну, может, не в Мэрилин Монро, но во вполне очаровательное создание. Секретами сих превращений мастер поделился с газетой «Областная».
– Как известно, весь мир делится на людей фотогеничных и, скажем, не очень. Вам, признанному профи, вероятно, лучше других известна эта пропорция?
– Я могу говорить исключительно на основе своего опыта. Так вот, фотогеничных людей, которые, как ни снимай, все равно прекрасно выйдут на фотографии, всего 2–3%.
– Неужели так мало?
– Проценты, конечно, условные, но вряд ли я сильно ошибаюсь. Но это совсем не означает, что все остальные потеряны для фотографии. Там, где кончается природа, начинается фотограф. В каждом человеке спрятана его внутренняя сущность, о которой он, может, сам не всегда подозревает. И, тем более, не всегда выказывает наружу. В силу разных обстоятельств: каких-то комплексов, болезненной стеснительности и прочего. Задача профессионала – суметь вытащить эту внутреннюю сущность. Хорошее и красивое Я. Поэтому фотограф кроме владения техникой должен быть еще и психологом.
– Но вы же не выбираете натуру, кто пришел, с тем и работаете. А вдруг там никакой красоты, одна пустыня?
– Уверяю вас, никакой пустыни не бывает. Человека надо чувствовать. Его настроение, душу. Не бояться, а любить любого человека. Бедного, богатого, красивого, не очень красивого… Возьмите священника. К нему идут тоже разные люди: богатые, нищие, убийцы – и он ко всем относится одинаково. Он понимает, что в каждом есть нечто, что заслуживает уважения. Внутренняя сущность, божья искра, настоящая, незапятнанная, ничем не забрызганная душа. Он ее и уважает. То же самое пытаюсь делать и я.
– Сколько длится фотосессия?
– Примерно два-три часа. Мне порой говорят: да мне пару портретиков. Я так не работаю. Для этого существуют ателье. Чтобы получилось что-то стоящее, надо время. Сам процесс съемки, я считаю, очень интимный. Мне лично не мешают посторонние люди, я к зрителям спокойно отношусь. Но лучше получается, когда один на один. Почему? Потому что между мной и человеком в процессе съемки начинает идти что-то вроде тока. Я заставляю его раскрываться. Он видит, что я не просто нажимаю кнопку, а так же, как он, заинтересован в результате и, главное, знаю, как этого добиться. И он загорается. Между нами возникает сотрудничество, сотворчество. Начало фотосессии и окончание – разные вещи. Вначале человек как будто прыгнул в воду и поплыл. А проплыв дистанцию, он освоился, набрал нужное дыхание, ритм…
– Не проще ли взять пустую камеру и доводить человека до кондиции. А потом, когда он созрел, уже и щелкать заряженным аппаратом?
– Раньше, когда снимали на пленку, так иногда и делали. Экономили пленку. Сейчас, при цифровой фотографии, смысла в этом нет.
– Нет ли опасности скатиться к наработанным штампам?
– Сейчас издается масса пособий, где расписаны все выигрышные позы, все правила съемки: как присесть, как прилечь… Все это такая ерунда. Вернее, не ерунда, а пособие для ремесленников. Кажется, у меня в портретной съемке накопилось достаточно опыта, и уже можно не волноваться, а приходит человек – и я не знаю, что с ним делать. Все с нуля, с чистого листа.
– Универсальных способов нет?
– Нет. Да и повторяться для меня – что писать письмо под копирку. Даже когда пишу родственникам, стараюсь излагать события по-разному. Так и здесь.
– Можно ли спрятаться от взгляда фотографа? Допустим, приходит отъявленный мерзавец, естественно, желающий, чтобы его загримировали под ангела. Разглядите ли вы его второе дно?
– Свою сущность трудно скрыть. Если в тебе нет каких-то качеств, то сложно их сыграть, чтобы это было правдиво, искренне, во что я бы мог поверить. Таких ситуаций у меня не было. Есть более или менее приятные люди, духовно более или менее развитые. В ком больший потенциал, получается лучше, в ком меньший – хуже. Естественно, что с духовно богатыми людьми интереснее и приятнее иметь дело. Я стараюсь не работать с мерзавцами, тем более отъяв-ленными (смеется).
– А из дурнушки можно сделать красавицу?
– Красавицу – нет, а красивую – да. Я же говорю, что безнадежных людей нет. Просто многие фотографы занимаются не своим делом, как говорится, отбывают номер. Попадая в руки таких людей, не слишком красивый становится настолько некрасивым, что зарекается больше связываться с фотографами. Нужно искать ракурс, свет, но главное – «разбередить» внутреннее состояние человека, чтобы у него глаза загорелись. Если у него есть душа, то она способна так открыться, что вы непременно влюбитесь в такого человека.
– Существуют ли приемы, вызывающие творческий подъем, нужный для работы?
– Хочу, но не всегда могу ждать наития сверху, есть заказ – его необходимо выполнить. Бывает, идешь весь разбитый, уставший, измотанный, одним словом, какой-то полудохлый. Но начинаешь работать – и словно внутри невидимый щелчок раздается. Я включаюсь, во мне все просыпается. Все проходит так, как это должно было быть. За два-три часа я выделяю столько энергии, что ее, наверное, хватило бы отопить целый дом. Поэтому, когда иду на съемку, одеваюсь очень легко. Да и эта предосторожность не всегда спасает, бывает – рубашка к спине липнет. Ухожу «выжатый», но чувствую, что это здоровая усталость.
– С кем предпочитаете работать: с мужчинами, женщинами, детьми?
– Ну, наверное, как всякий нормальный человек, с женщинами. Портрет – мой самый любимый жанр, а в портрете – женский. Хотя если человек владеет жанром, не важно, кого снимать, пожилого, молодого, ребенка…
– С детьми сложно работать?
– Сложнее в плане поймать момент. Взрослые более управляемы, а у детей много необузданного, взрыв эмоций, непосредственность… Конечно, снимать приходится дольше, сложнее, но вполне удается. Честно говоря, детей я не очень много снимаю, ну, может за исключением собственных. Моя малышка Даша – этакий маленький чертенок, которого снимать бесконечно интересно: она каждую секунду другая. Меня удивляет, что с переходом на цифру многие перестали печатать фотографии. Загрузят в компьютер – и все. Согласен, на экране снимок выглядит сочнее и ярче. Но я считаю, что живую фотографию экран компьютера никогда не заменит. Альбом со снимками – это как увлекательная книга, которую надо листать неспешно, удобно усевшись на диване…
– А если выбирать между молодыми и старыми, над чьим портретом предпочтете работать?
– Конечно, обаяние молодости и красоты притягивает, как магнит, но я не скажу, что снимать пожилых неинтересно. На их лицах лежит печать времени, опыта, мудрости зрелого интеллекта… То, чего нет у молодых и юных.
– Сейчас все ударились в цветное фото, отбросив монохром. А ведь в нем есть свое очарование.
– Согласен. Я вообще вырос из черно-белой фотографии, и эта первая любовь осталась со мной и по сей день. Снимая сюжет, я всегда прикидываю, как его лучше подать: в черно-белом варианте или в цвете. Цвет отвлекает внимание, как бы размывает восприятие. Грамотные фотографы очень деликатно работают с ним: уходят от пестроты, от цветовой какофонии. Монохромная фотография более философична. В ней все лаконично, одна лишь игра света и тени. Сейчас, когда с приходом цифрового фото появилась возможность сравнить цветной и монохромный вариант одного и того же снимка, наглядно видишь их поразительную разницу. Цвет порой просто мешает. Предпочитаешь строгость и выразительность черно-белого изображения.
– Кстати, а клиенты разделяют ваши вкусы или требуют исключительно цвета?
– Многие любят и ценят черно-белые фотографии и часто, заказывая цветное фото, просят сделать им дубль в монохроме.
– Я часто встречался с вашими снимками на совместных выставках фотохудожников, но не могу припомнить персональной. Может, пропустил?
– Их просто не было. Желание сделать персональную выставку есть, и материал накоплен большой. Я ведь снимал Байкал, Кругобайкалку, Иркутск, не говоря о портретной серии… Но все как-то не соберусь. Текучка заедает. К тому же, все время кажется, что лучший кадр пока не сделан, все еще впереди. А может, я просто ленив, – смеясь добавляет Анатолий Бызов.
